Госпожа Сэргелен не зря долго общалась с Тэйкой и со мной по отдельности — ее музыка была для нас и о нас. Мелодия, на которую откликался мой дар, как на свое продолжение, перетекала в тему девочки-рыси, а когда из-за песни перед внутренним взором появился Эстас, что-то в Тэйке будто щелкнуло.

Она подошла ко мне, заглянула в глаза и попросила прощения. Я взяла ее за руку, лишь потом сообразив, что этим помогла Тэйке лучше почувствовать мои эмоции, и в который раз объяснила, что не виню ее ни в чем. Но тогда, в ритуале мэдлэгч, девочка мне впервые поверила. Ее облегчение сияло радостью, по щекам потекли слезы.

Мы разговаривали долго, каждая минута стирала недопонимание, уничтожала оставшиеся предубеждения. Благодаря ритуалу мэдлэгч девочка поняла, что я люблю ее папу. Искренне, сильно, всем сердцем и взаимно. И тогда она осознала очень важную вещь, которую никто не мог ей объяснить раньше. Любовь не делится между дорогими людьми, не дробится. Любовь умножается и так становится полнокровней, многогранней.

Это стало для Тэйки настоящим откровением. Она обняла меня, плакала и долго не могла успокоиться. Я гладила ее по голове, по плечам и знала, что все изменилось бесповоротно. Не будет больше ревности, строптивости без повода, не будет терзаний и самобичевания. В сердце Тэйки будет покой. Меня это радовало до слез, и, прижимая к себе девочку, я шепотом благодарила госпожу Сэргелен за помощь.

Перемены в наших с Тэйкой отношениях чувствовали все. Девочка светилась счастьем, и чутье подсказывало мне, что столь сильный отклик Тэйки на родственную магию был одним из многих факторов, повлиявших на решение Эстаса все же отправить дочь учиться в Каганат.

В тот же вечер мы с мужем впервые вместе зашли уложить девочку спать, и впервые она поцеловала меня в щеку. Для Эстаса это стало окончательным и очень обнадеживающим подтверждением того, что мы с Тэйкой, наконец, поладим.

С разговором о магии мы с мужем решили не затягивать и рассказали девочке правду уже на следующее утро. Против ожидания не было ни бурных восторгов, ни планов сотворить какое-нибудь умопомрачительное волшебство. Тэйка задумалась, между бровями залегла морщинка, вид у ребенка был, скорей, обеспокоенный, чем обрадованный.

— Я думала, это вы сделали тех призраков видимыми.

— Для твоего папы — да. Ты видела их и так.

— Получается, я теперь тоже некромант? Мне тоже нужно будет носить черное и повесить в комнате череп? — судя по тону, такая перспектива ее не слишком огорчала. Какой поразительно успешный ритуал!

— Нет, Тэйка, не нужно будет, — заверила я. — Только если захочешь. У тебя другая магия, как у Ердена и его родственников.