— Где она теперь? — спросил Ян и ткнул пальцем в небо. — Там? Или еще где? Знаешь?

— Не знаю, — безучастно ответила Вера.

— И я не знаю. Старики говорят, что знают, только не очень я им верю. — Ян, как и Вера, говорил равнодушно, слишком поглощенный своим горем, чтобы искать участья. — А ты что тут, не со всеми? У тебя тоже кого-то убили?

— Убили, — ответила Вера, и тут только слезы покатились из её глаз.

— Поплачь, да, — одобрительно сказал Ян, живо повернув к ней лицо.

Вера не поняла его слов, она не чувствовала своих слез, и, вообще, не чувствовала ничего, кроме гулкой, кромешной, ни единого огонечка, темноты.

Любви своей ей было не жаль, потому что жалеть было особо нечего. Сейчас, когда Саня был мертв, это стало понятно с беспощадной ясностью. Не любовь, что-то иное, непознанное, страшное, кинуло двух людей друг к другу с такой силой, что чуть не изувечило их. А уж их человеческой обязанностью и правом было прикрывать друг друга от этой неумолимой силы, с которой Вера теперь осталась наедине. Вот над этим своим одиночеством и плакала она теперь, сама того не сознавая. Тьма, поглотившая Саню, подступала к ней.

И когда ладонь Яна, неуверенно, как ладонь незрячего, коснулась её ладони, Вера сжала её, как последнее, что еще могло удержать на краю. И пусть в глазах невидяще смотрящих на неё отражалась та же темнота, но это сейчас ничего не значило.

Кравец приподнялся на локте и ударил каблуком сапога в переднюю стенку телеги. — Пошла!

Серая лошадка, словно только и ждала этих слов, подняла голову и послушно затрусила в сторону недалекого леса, ветки деревьев которого скоро сомкнулись над повозкой, которая всё катилась и катилась по узкой дороге, пронзительно скрипя немазаными колесами и подпрыгивая на корневищах и камнях.

Вера лежала, чувствуя раскаленным плечом горячечное дыхание Яна, ладони которого шарили по её телу, как шарят по прибрежному песку ладони пловца, выброшенного на берег, и еще не уверенного в своем спасении. Вцепившись ногтями в его спину, она впускала его в себя, словно стараясь вытеснить хоть чем-то тьму, затопившую душу. Они не могли утешить друг друга в своих скорбях, а могли только крепче сжимать объятия, удерживаясь на свету, пока схлынет первая, самая страшная волна, накрывшей их пустоты. Все что им нужно было сейчас, это удостовериться в своем неисчезновении. Больше они ничего не желали и ничем иным не могли быть полезны друг другу.

И когда все кончилось, Вера закрыла глаза и открыла их не раньше, чем стихли шаги Яна, легкие, а не шаркающие, как за час до того, это было единственное, что она про него теперь знала.