Дамазы приоткрыл рот, обнажив удлинившиеся клыки. На лице застыло нечитаемое выражение. Аглае показалось, что сейчас он застонет от боли и в очередной раз пригрозит костром. Но он выдал нечто совершенно неожиданное:

— Так и знал, что колдуя ты будешь невероятно красивой.

От грусти в его голосе ее прежде вырванное с корнем сердце показалось из пепла и сжалось. Почему это происходит? Что делать с внезапно появившейся тягой к нему?

И ведь должна бы чувствовать себя отмщенной — он заслужил эту боль за то, что вчера сотворил с ней.

Пока не натворила дел, нужно уйти. Сейчас все было иначе — совсем не так, как в шатре. В Дамазы что-то неуловимо изменилось, и Аглая до чертиков боялась, что не сможет устоять перед ним. И перед собственной ненормальной жаждой к нему.

— Я тебя больше не боюсь. — Она отступила на шаг.

Но до чего же больно и тяжело было сделать этот шаг.

— Можешь объявить всем, что я ведьма. Собирай армию, строй виселицу. Делай, что угодно.

Аглая развернулась и, боясь передумать, быстро пошла к двери. До чего же больно держать спину прямо. Но она больше не позволит никому собой управлять.

Если ей придется стать ведьмой, то она станет. Горячая чуточку влажная ладонь сжала ее пальцы.

— Постой…

Дамазы стоял за спиной, сжимая рукой ее руку. Боже… Знал бы он, что творит с ней это просто прикосновение. Никаких ласк не надо, чтобы живот скрутило тугим узлом желания. Сейчас Аглая ощущала себя совсем юной девчонкой. Девушкой-подростком, впервые окунающейся в чувство долгожданной любви. И это прикосновение — тоже первое. Искреннее. Чистое. Настоящая страсть. Настолько сильная, что по коже мурашки бегут и тонкие волоски электризуются.

Бирюзовый взгляд Дамазы потемнел:

— Тебе нельзя сейчас показываться людям.

Его голос хрипел, путешествуя лаской по телу.

— Это еще почему? — А вот ее дрожал и срывался.

Все еще не отпуская ее ладони, Дамазы потянулся другой рукой за спину и легко вытащил секиру. Выставил ее перед Аглаей.

Она непонимающе взглянула на оружие между ними. По краю широкое лезвие было покрыто необычной вязью, кое-где виднелись зазубрины. Но центральная часть была отполирована настолько гладко, что как зеркало отражала все вокруг. И Аглаю тоже.

Но может, это была вовсе не она? Аглая вздрогнула. В лезвии отражалось бледное лицо, наполовину скрытое за маской из черных лоснящихся перьев. Глаза горели сталью, в радужках словно плескалось жидкое серебро.

Аглая поднесла руку к маске и ожесточенно дернула за перо. Боль пронзила щеку и бровь, а ужасная догадка поразила мозг. Это не маска… Это — часть ее лица. Как древесная кора у Аглаиды. А у нее — жуткие птичьи перья. Гладкие и блестящие.