Короткий взмах, рокировка – и Старуха лично занимает место рядом со мной, смиряя скорость своей лошади, чтобы мы шли шаг в шаг.

– Великий катаклизм Юга, – произнесла она, закашлявшись, и тут же откуда – то сбоку появилась небольшая, украшенная резьбой фляга. Сделав пару глотков, старуха продолжила. – Место последней битвы… пески стали цвета крови, а небеса стали серыми от копоти… пепел кружился в воздухе, укрывая белыми хлопьями землю… и так велика была сила плетений, что пески стали стеклом… теперь это город из стекла, девочка…

Звук действительно был похож – копыта цокали звонко, единственную дорогу, по которой мы шли, перед нами чистили, но её опять заносило песком, а справа и слева, виднелись только барханы, и кое – где остовы крыш пагод – и ничего больше.

Старуха продолжала говорить словами из Хроник – пафосными и высокими, а я смотрела за движением впереди идущих – пески сжирают следы быстро, но справа – и мне не показалось – виднелись следы копыт. Едва заметные один – два… три… не наши следы.

Это значит, что кто-то прошел этой дорогой до нас.

Я смотрела вперед, но ничего не видела в темноте – статуя храма Мары, установленная над входом, должна возвышаться даже при таком слое песка… они перенесли хранилище под храм, сокровища – там… «искать храм Мары»… Учитывая период строительства и расположение – разметка стандартная, храм должен стоять где-то в западной стороне – но небо как назло затянуло облаками, и я не могла сориентироваться – в какую сторону ведет дорога, чтобы выстроить в голове хотя бы примерную карту города.

– Юг выучил свои уроки…

Ещё один след. Кто-то точно совсем недавно прошел здесь.

– Катаклизм…

Я ехала молча, сжав зубы. Отвращение вспыхивало внутри пульсирующим облаком, и сила почти клубилась на пальцах, вырываясь из-под контроля. Такой ошеломляющей ненависти к Рейне я не испытывала за всё время в гареме.

Место последней битвы – место последней бойни. Великий катаклизм – великое уничтожение, с высочайшего разрешения императорского рода, за то, что осмелились поднять мятеж. За то, что посмели думать о независимости.

Старуха должна была сказать, как все бросили их – одних, заклинателей, которые столько зим со времен исхода хранил этот сраный Юг. Хранили всех и каждого, и кого они бросили, и сбежали, поджав хвосты, чтобы спасти кланы. Оставили один на один – с имперцами. Псаковыми имперцами, с одной стороны – они, с другой – шекки, если линия прорывов была такой же, как в последние зимы на Севере… перед смертью… у них не было ни единого шанса.

Нас было – половина предела, и мы – проиграли, а здесь…