— Он ведь и вас с Эсстель вышвырнет, как бы красиво не пел. Он просто хочет усыпить вашу бдительность, чтобы вы позволили ему подойти достаточно близко. Ты можешь мне помочь вас защитить, если расскажешь, что он задумал. Он рассчитывает подкупить гвардию за счёт неких старых связей, я правильно понял? — не дав мне и секунды на ответ, король возразил сам себе. — Но это невозможно, ведь я позаботился о том, чтобы никаких старых связей не осталось за двадцать лет!

Король положил обе ладони мне на плечи и хорошенько встряхнул, будто таким образом хотел вытряхнуть из меня информацию о том, что замышляет его младший брат. Ага, вот прямо так и посыпется из меня теперь, подставляй карман.

— Я ничего не знаю, мой король, — тихо, но упрямо сказала я, опуская глаза, чтобы не попасть под удар молнии из той грозовой тучи, что окутывала безумца в моменты гнева. — Я всего лишь тень вашей дочери. Можете опять отправить меня на кухню, скоблить горшки и сковородки, потому что от меня всё равно нет никакой пользы.

— Ты так и будешь мне это припоминать? Я вспылил, и на то были основания, разве нет? Твой учитель сообщил мне, что проще бревно научить петь, чем тебя — драться. Лучше ты мне скажи, сколько лет тебя не видели в компании тряпки и скребка? Уже и людей не осталось на кухне, которые помнят тебя, страдалицу, кроме твоего рыжего друга.

— Вы знаете о Рине? — прошептала я, чувствуя, как горячая краска заливает лицо. Память предательски рисовала картины, как мы с поварёнком оставались наедине, какие клятвы друг другу давали, и как печально и быстро это закончилось.

Король посмотрел на меня с жалостью.

— Я мог бы сказать, что знал о каждом твоём шаге, но это будет слишком жестоко и, к тому же, неправда. Скажу так: я дал тебе максимально возможную свободу, на какую только могла рассчитывать девица в твоём положении.

— Это было похоже на пренебрежение…

Вот кто бы поверил, что я, будучи вся покрыта с ног до головы чужой кровью, после того, что пережила за последние сутки, буду сидеть перед королем на больничной койке и жаловаться на то, что всю жизнь чувствовала себя ненужным, заброшенным ребенком! Я сама себе не верила, но старые раны могут быть больнее, чем свежие.

Тот, на кого я всегда смотрела, как на сурового отца, и сейчас не изменил своей натуре. Он расправил плечи и внушительно произнес то, что всегда говорил, стоило мне хоть словом проговориться о том, как подчас тяжело жить в тени трона.

— Окупается только верность, Тень. Ты прекрасно это знаешь.

Тьма тут же откликнулась на своё имя. Я могла бы поклясться на собственной крови, что король разглядел её. Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах.