Должен заметить, что лично у меня тогда не было сомнений на счет нашего будущего. Я был уверен, что люблю Оллинию. Уверен со всем пылом пятнадцатилетнего подростка. А вот она подходила к вопросу более трезво. Именно она не хотела торопиться, бросаться в омут с головой... она ведь сама выросла в семье со множеством бытовых проблем.

А мои отношения с родителями к тому времени казались уже совсем сносными. Я редко с ними виделся, приезжал домой только на каникулы, и почти забыл о том, как обращался со мной отец раньше.

В конце концов, с тех пор минуло почти пять лет. Треть моей жизни. Я сильно изменился за это время.

То, что я хочу сначала пойти на бакалавриат, мой отец одобрял. Моими оценками он тоже был доволен. К концу пятого курса я окончательно выправился и неизменно держался среди лучших.

А вот об Оллинии я ему не рассказывал. И маме тоже. Возможно, я бы поделился с дядей или тетей, попросил совета... но не выпало возможности.

Однако в день Бумажного Волка отец узнал обо всем сам. Я так хорошо помню точную дату, потому что Бумажный Волк – не случайный день в году. Это один из главных праздников Мистерии – открытие ежегодного фестиваля Бриара.

Отец никогда его не пропускал. Он не слишком-то часто покидал усадьбу, но каждую весну, накануне Бумажного Волка, непременно отправлялся в Валестру – на четыре или семь дней, а в 1438 году, наверное, и на все десять. Но этого я точно не знаю – я родился годом позже того фестиваля, на котором Хаштубал Огнерукий получил Бриара первой степени.

В тот раз отец отправился на четыре дня. Это был 1454 год, фестиваль проводился стандартный, и премию Бриара вручали только одну – третьей степени. Если мне не изменяет память, в тот раз ее получила Маденка Ижи. Мы с Оллинией были там, на трибунах.

И мои родители тоже были. А кроме них – еще тридцать тысяч индивидов... так, стоп, погодите-ка. Если это было на церемонии вручения премии Бриара, то это было не в день Бумажного Волка. Это было в день Железного Волка, на четвертые сутки фестиваля... слушайте, извините, что путаюсь в деталях. Я стараюсь, но... ладно, ладно, не смотрите на меня так, я сейчас продолжу.

Так вот, я подозреваю, что отец втайне надеялся сам получить Бриара, потому и являлся на фестиваль железно, каждый год. Он ведь был профессором – и незаурядным. Эти его шершни... о моем папе можно много чего сказать, но обвинить его в бесталанности не посмел бы никто.

Честно говоря, меня даже немного удивляет, что лауреатом он так и не стал... возможно, конечно, дело в его неприятном характере, но вообще-то лауреатами становились мудаки и похлеще. Ученый совет не всегда бывает абсолютно беспристрастен, но они очень стараются оценивать исключительно заслуги. Не принимать во внимание личные качества.