Он не собирался её отпускать. Не собирался доставлять ей наслаждение по своей воле. И запретил её просить о свободе. Она могла умолять его только…

… Только о том, поняла Кира, о чём умоляла бы и сама.

– Но однажды принцесса поддалась соблазну, – хрипло сказала она. – Она лежала под ним обнажённая и покорная, когда он распял её тело, и больше не умоляла о милосердии; он не знал его.

– Не знал, – подтвердил профессор. – И вы не узнаете.

Его руки ритмичными движениями гладили внутренние стороны её бёдер, и Кира чувствовала, как в ней нарастает возбуждение.

– Она умоляла его, – сорвалось с языка Киры, – чтобы он сделал с ней всё, что захотел. Она хотела отдаться ему, принять его в себя, потерять голову от его ласк и вскружить ему голову своими. И…

… И растопить его ледяное сердце, подумала она. Но она никогда не скажет этого вслух.

– … И злодей слушал её с плохо скрываемой скукой, – сообщил профессор. – Я знаю, чего вы хотите. Но только тогда, когда я услышу, как вы это хотите, и о чём именно меня умоляете – вот тогда действительность и впрямь подёрнется флёром сказки.

Он наклонился к ней и шепнул в её губы:

– Рассказывайте.

– Я хочу… – Кира запрокинула голову. – Чтобы вы начали целовать мои ступни, поднимаясь выше и выше, целовали бы мои щиколотки, икры, колени и бёдра, пока я не сошла бы с ума. Я хочу… чувствовать на своей коже эту вашу чёртову мантию, и знать вашу власть и вашу силу, и быть в полной вашей власти. Я…

Она задохнулась. Она никогда никому не говорила ничего подобного, это было чудовищно непристойно, и она не могла представить себя говорящей что-то вроде этого даже жениху. Особенно жениху. Что она хочет…

– Наденьте на меня ошейник, – хрипло прошептала она. – И кандалы… натяните их туже. Я хочу, чтобы они меня обездвижили, хочу, чтобы мои мышцы снова натянулись. Хочу чувствовать каждое прикосновение… хочу обмирать от желания закинуть ноги вам на плечи, чтобы ваш язык погрузился в меня, и изнывать от невозможности это сделать.

Кира застонала, чувствуя, как возбуждается от своих слов. Как и впрямь хочет, чтобы его или её руки взялись за неё между ног и довели её до нужной точки…

… И почувствовала, как на ней застёгивается ошейник. Широкая полоса мягкой кожи, утыканной снаружи серебряными заклёпками, обхватила её горло мягко и властно.

Она и впрямь принадлежала ему.

– Этого, – коснулся её уха холодный шёпот, – вы хотели?

– Да, – вылетело у неё.

– И не передумаете?

– Никогда, – прошептала она. – Я ваша.