Если бы он просто выключил люстры, Кира увидела бы его и себя в полутьме. Очертания своей обнажённой груди, его пальцы на её бедре, полуоткрытая дверь в ванную — всё это было бы доступно её взору.

Но абсолютная чернота, в которую Кира, прикованная наручниками к кровати, только что погрузилась, была куда страшнее.

— Что… — прошептала она и почувствовала, как рука, лежащая выше её колена, исчезла. — Где вы?

Тихий смех.

— Разведите ноги в стороны.

— А если я не послушаюсь?

— Уверены, что хотите это узнать?

Сердце Киры дрогнуло. Но она не собиралась останавливаться.

— Да, — с вызовом сказала она.

Долгое молчание. Кира не слышала даже его дыхания в темноте. Где он был? Справа от неё, слева? Уже ушёл, оставив её одну на всю ночь?

Наконец совсем рядом с ней раздался холодный шёпот.

— Вслушайтесь в звук моего голоса, мисс Риаз. Это последнее, что вы услышите.

Что-то холодное коснулось мочек её ушей. Скользнуло по ним вниз, заставив её вздрогнуть — и растаяло.

— Поче… — начала Кира. И поняла, что не слышит своего голоса.

Мир свёлся к прикосновению. К покрывалу под лопатками и её ногами, спешно разведёнными в стороны — и к ожиданию, что будет с ней дальше.

А потом она почувствовала на своём языке тонкую, изысканную нотку кремового мороженого.

И слизнула её.

Десерт вместо ужина?

Она ощущала вкус куда острее, чем обычно. Каждая крошечная порция, тающая во рту, каждое прикосновение его пальцев к её губам. Её бёдра напряглись, желая его прикосновений, но она не смела говорить — и послушно глотала мороженое, уже полурастаявшее, но ставшее только вкуснее. И когда только профессору успели его доставить?

Когда последняя ложечка мороженого скользнула между её губ и наступила пауза, Кира выдохнула.