— Я сейчас… — задыхаясь, прошептала она. — Я…

Жаркое тёмное удовольствие сделалось невыносимым, и она застонала, обрушиваясь на него всем телом. Но даже лёжа на нём, продолжала двигаться, уже быстрее.

— Посмотрите на меня, — услышала она шёпот.

Кира подняла голову, и их губы снова слились. Они целовались с открытыми глазами, не отрываясь друг от друга — и Кира не сразу поняла, что снова может видеть его лицо. Что темнота рассеялась, сменившись естественной ночной тьмой, что она глядит на него и он смотрит на неё, и им хорошо вместе. И его медленные движения в ней, набирающие силу, рождают в ней новую тёмную волну.

— Не останавливайтесь, — прошептала она.

Он протянул руку, и наручники слетели с её руки двумя полукружьями смятого железа. Кира ахнула. В следующий миг он прижал её к себе и перевернул, нависая над ней. Кира вскинула голову, глядя ему в глаза.

— Я уже не могу остановиться, — выдохнул он. — Когда вы рядом — не могу.

Он сильным движением вторгся в неё на всю глубину, и Кира застонала, раздвигая ноги шире.

Сейчас, вдвоём в постели, они были обычной парой. Парой, которая вполне может пробыть вместе всю жизнь.

— Как вам больше нравится, — прошептала Кира, — с наручниками или без?

Он закрыл ей рот поцелуем. Ещё одно касание губ, ещё — и его прикосновения перестали быть бережными. Он брал её быстро, горячо, страстно, и они двигались всё быстрее в едином ритме, не сдерживая общих стонов.

Наконец Кира хрипло вздохнула, и почти в ту же секунду он упал рядом с ней на кровать.

И раздался стук в дверь.

Кира не выдержала и расхохоталась. Поймала ответную улыбку.

— Я открою, — сказала она. — Только наброшу халат.

— Открывайте хоть голой. За всё заплачено заранее, и они предупреждены, что тревожить нас нельзя. — Профессор насмешливо улыбался. — Неплохо было бы завести такой же порядок в Академии, хм?

Когда Кира закатила внутрь тележку и сняла серебряные крышки с блюд, она могла только молча согласиться.

— Лобстер, — прошептала она. — Настоящий.

— И вы сами его выбрали, — подтвердил профессор. — Что ж, мучайтесь теперь. А я посмотрю.

— Это жестоко!