Кажется, барон Наба дрогнул — а может быть, ей только показалось. Сейчас ей было все равно. Лишь бы только больше никого не убивать…

Вместо нее о покушении на Каетано рассказал Энрике — кратко, без лишних подробностей и обвинений. А Шуалейда все пыталась успокоиться и снова забыть мертвых зургов, ураган, перепуганных солдат и собственную жажду. Кажется, она сквозь слезы жаловалась, что не хочет больше убивать, никого, никогда… что она — не темная, она не хочет…

— Ты не виновата, Шу, — утешал ее Кай. — Ты убила зургов, но спасла наших подданных! Вот, смотри, барон и его сын живы только благодаря тебе! Ведь баронство Наба — рядом с Олойским ущельем, зурги бы разорили его подчистую! А что было бы с одаренным шером Наба-младшим, попадись он в лапы зуржьих шаманов, страшно даже подумать!

Шу только успела подумать, что Кай — молодец, надо дожимать проклятого барона. И плевать, что она своим вмешательством и этой истерикой наверняка покалечила его психику. Связь-то не разорвана, и что сейчас барону отчетливо видятся все страхи Шу, только применительно к его собственной семье…

Эти соображения помогли Шу взять себя в руки и начать мыслить здраво, несмотря на слезы ручьем и всхлипы.

А вот барон Наба разрыдался. Напор эмоций смыл все наносное — расчеты, самооправдания, даже гнев — и оставил чистое раскаяние. До него дошло, что он не просто предал собственного короля, но и отплатил черной неблагодарностью тем, кто спас его семью и его земли. И что только волей богов не случилось непоправимое!

— Мне нет прощения, сир… — Наба бросился в ноги Каетано и принялся каяться.

Искренне.

Наверное, Шу стоило порадоваться: чудо свершилось. Но у нее не получалось. Слишком тяжело ей далась эта проклятая интрига. Первая, всего лишь первая! Ведь они с Каем даже не успели добраться до столицы, а их уже пытаются убить.

По счастью, ее участия пока не требовалось. Все нужные слова сказал Каетано. Нет, он не простил барона и не кинулся ему в объятия — он Суардис, а не томная экзальтированная барышня. Как и положено будущему королю, Каетано высказал барону все. И о позоре древнего рода, и о преданном доверии, и об ответственности перед собственными детьми. Ведь его сын — светлый шер, он приносил присягу Суардисам перед лицом Двуединых!

— Мануэль не знал, ваше высочество, клянусь, мой сын не виноват! Я один… я отвечу за все!.. Пощадите мальчика!..

Наконец-то слезы Шуалейды сменились здоровой злостью.

— Вы серьезно, барон? Серьезно думаете, я бы спасла… Мануэля… — Она запнулась перед именем младшего Наба. Хорошо, что она узнала его сейчас, а не перед дуэлью, человека с именем убить гораздо сложнее. — Спасла, чтобы отправить на плаху? Ваш сын не виноват, что его отец — предатель и дурак!