— У меня есть клочок земли в Ланне, прикупил по случаю, у стены. Место глухое, но колодец будет, коли надумаете, станете там, правда, у меня там мастерские, но место под барак там осталось. Поставите барак и живите, денег с вас не возьму.

— Не возьмете? — переспросил Брюнхвальд.

— Зачем спрашиваете? Я ж не купец, сказал не возьму, значит, не возьму.

— Я скажу своим людям, — ротмистр поднял стакан, — наверное, мы примем ваше предложение, нам особо больше и некуда пойти.

— Буду рад помочь, добрым людям и честным верующим, — отвечал кавалер.

Он тоже поднял стакан.

— А с работой, сможете помочь, нам бы службу найти, может курфюрст ищет добрых людей? — спросил ротмистр, выпив вино до дна.

— Вот тут нет, не смогу, думаю уйти на покой, ни служить, ни воевать не хочу. Буду делать порох и мушкеты, а с нобилями больше дел иметь не желаю.

— Эх, могу только позавидовать вам, — сказал Брюнхвальд, залезая ложкой в горшок. — Отличный каплун! Прекрасный суп! Повар у фон Пиллена, что надо!

Купчишки были разочарованы, привозили хорошую еду и пиво, и одежды яркие, а солдаты не брали ничего. Люди Брюнхвальда деньги имели, но ротмистр настрого запретил тратить серебро, неизвестно, как им предстояло жить дальше, ни службы, ни дома у них не было. А люди Пруффа, дом может, и имели, да вот денег у них не было. Пруфф убеждал их не торопиться, и все трофеи продать в Ланне с большой выгодой, а пока ничего не трогать, терпеть да ждать. А ждать солдатам не хотелось, тем более, что Волков велел им вина больше не давать, его мало осталось. Одна бочка только. А вино было хорошим, и он хотел забрать его себе, выкупив как трофей. Солдаты терпели и ждали, когда фон Пиллен дозволит всем пойти домой. Может и дождались бы да уж больно настырны были блудные девки, что пришли к лагерю. Поначалу, фон Пиллен настрого запретил им приближаться к людям, что вышли из города, чтобы не захворать язвой, но женщинам нужны были деньги и всеми правдами и неправдами они проникали в лагерь Волкова. Ходили от костра к костру, сидели с солдатами, обнимались, задирали подолы при первой возможности, когда грели ноги у огня, пели похабные песни и, не стесняясь, садились справлять малую нужду прямо на глазах у солдат. А солдаты к ним лезли и получали отказы, без денег девки не желали отдаваться. Видя все это кавалер, сел у себя в шатре с Еганом, раскрыли тюк с серебром и, отсчитав серебра на шестьсот талеров, сложили деньги в рогожу и пошли с рогожей этой к солдатам Пруффа.

— Сержант, — произнес Волков, подходя к костру, где сидело больше всего солдат и девок, — собери своих людей.