— Что? Благословляете? На что? — недоумевал молодой человек.

— Ну как на что, на брак, она сказал мне, что вы собираетесь на ней жениться.

— Жениться? Я?

— Ну, да она мне так сказала, или вы не предлагали ей руки и герба своего?

— Я, я даже не знаю, может она не так меня поняла. Я просто думал…

— Что думали?

— Понимаете у меня родственники… — говорил молодой рыцарь, как оправдывался.

— У всех родственники, так что вы думали насчет женитьбы?

— Я не могу жениться, понимаете, я из старого рода, у нас так не принято жениться, и я надеялся…

— На что? Что я оставлю вам красотку, чтобы вы тут не скучали?

— Да, но… Нет, нет я не так выразился…

— Прощайте фон Пиллен, я забираю ее с собой, — кавалер тронул коня, — А вы всю жизнь будете вспоминать ее, таких больше нет, и еще может, пожалеете, что не женились на ней.

— Но она же гулящая! — кричал ему в след фон Пиллен. — Как же на ней жениться.

— Да гулящая! Еще какая! Таких еще поискать! Впрочем не ищите — не найдете, прощайте фон Пиллен, вы упустили свой шанс.

Он ехал и смеялся, вспоминая печальное лицо юного ротмистра. Это утро было холодным и прекрасным. Он сегодня поедет в Вильбург и дней через пять, с таким обозом никак не меньше, он отдаст раку епископу. От этой мысли ему на душе было хорошо, и пусть, что холодно. И он засмеялся, в кои веки. Сам с собой. По дороге он встретил Роху, тот сопровождал пушку, которую везли фон Пиллену, для курфюрста.

— Роха, не вздумай отдать ему лошадей, отдашь только пушку, лошади мои.

— Я понял, Фолькоф, — отвечал Роха по кличке Скарафаджо.

Он глядел на кавалера и удивлялся. Он ни никогда не видел, чтобы тот смеялся. Да, такого он вспомнить не мог.

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая