– Нет, – слово вырвалось порывисто, будто само собой. – Я делал всё возможное, чтоб Дэн и Фаник никогда не видели и не делали того, что видел и делал я. И сделаю невозможное, чтобы это миновало вас. – Он крепче сжал ладони принцессы тонкими пальцами, будто выточенными из матового стекла. – Ничто в этом мире не стоит вашей души.

Морти в изумлении встретила его взгляд, странным образом сделавшийся ярче, будто вокруг чёрных лун зрачков полыхнуло фиолетовое пламя. Встретила расширенными глазами, и губы её, приоткрывшись, растерянно глотнули воздух.

В тот же миг Эсфориэль, отпустив её руки, сделал шаг назад.

– Прошу прощения… должно быть, мой пыл напугал вас, – в голосе его не осталось и намёка на страстность. – Я лишь отчаянно не желаю, чтобы невинные проходили через подобное. Ни вы, ни мои племянники.

– Да, – после секундной заминки ответила Морти. – Конечно.

Эльф склонил голову, прощаясь:

– Звёздной ночи, принцесса.

Морти смотрела ему вслед, пока он не вышел из зала. Зажмурилась, отчего-то прижав ладони к щекам.

Постояв так недолго, открыла глаза – теперь спокойные – и решительно направилась в сторону, противоположную той, куда двинулся Эсфориэль.

А в лаборатории Лод яростно отбросил перо. Рванув пергамент пополам, швырнул обрывки на стол и уронил голову на руки, сжал пальцами виски. Спустя какое-то время рывком поднялся с кресла; глядя в пространство мутным взглядом, покрутил на пальце управляющее кольцо.

И, взметнув полами мантии, решившись на что-то, почти бегом направился к выходу.

* * *

– Я ни в коем случае не пытаюсь поставить под сомнение твой выдающийся ум, Белая Ведьма, но… ты правда надеешься, что доработаешь сложнейшую формулу, с которой не могут справиться те, кто изучал магию всю жизнь?

Скептический вопрос Восхта не заставил меня поднять взгляд.

– Всё лучше, чем сидеть и бесцельно страдать, – я сосредоточенно грызла кончик ручки, всматриваясь в синие рунные строчки, нацарапанные на листе пергамента.

Мы сидели в саду, на чёрном мраморном бортике пруда. Фаник, я и Восхт. Те три дня, что минули с нашего провала, мы предпочитали коротать либо здесь, либо в гостиной, за шахматной доской. Дэнимон явно нуждался в том, чтобы сокрушаться о своей никчёмности в одиночестве, и терпел только общество Кристы; в случившемся его никто не корил, но принц и без того явно подумывал о харакири. Лод ходил мрачнее тучи, кажется, вовсе перестал и есть, и спать, зато безвылазно корпел над рунными формулами.

Когда я спросила, что нам делать теперь, колдун лишь ответил коротко: «У меня есть план». Я догадывалась, что этот план обязан быть – Лод не мог поставить всё на Дилль и её показания, он должен был думать о том, что делать, если у нас ничего не выйдет. Да только, судя по тому, как отчаянно колдун пытался доработать какое-то заклинание, этот план его не слишком устраивал.