Или…

Прежде, чем Лод заговорил, прошло немало времени.

– Не буду посвящать тебя в тонкости моих расчётов, – без всякого вступления произнёс он, точно продолжая разговор, который мы уже вели. – Скажу только, что я научился анализировать возмущения в изнанке мира. И понял, что открытие прорех между мирами всегда сопровождают… определённые явления. Если обращаешь на них внимание, если хочешь найти место, где прореха откроется в следующий раз, и время, когда она откроется, это вполне осуществимо. Так что следующая прореха возникнет в Хьярте, через пять дней. – Поверхность его чая шла едва заметными волнами, колебавшимися между глиняными стенками. – Если ты хочешь вернуться в свой мир, тебе стоит быть там.

Да. Этот вариант тоже пришёл мне в голову.

И, несмотря на то, что он был более чем логичным, мне стало обидно.

– Предлагаешь мне сбежать, как крыса с тонущего корабля?

– Крыса? – колдун посмотрел на меня непонимающе. – А они убегают? Куда?

Ну да. Он ведь никогда не имел дела с кораблями, и вряд ли в книгах дроу можно было прочитать о том, как ведут себя тамошние крысы. Вернее, паппеи.

– Неважно. Я не собираюсь бросать вас в таком положении. Не после всего, через что мы прошли.

– Я не знаю, когда прореха откроется в следующий раз. И тогда может быть уже поздно, – его взгляд был цепким, несмотря на усталость. – Когда светлые вторгнутся под горы… я не знаю, что случится с тобой. Со всеми нами. Но даже если они решат поторопиться, их армия достигнет гор не раньше, чем через неделю. Ты успеешь уйти, и в своём мире будешь в безопасности.

Я помолчала. Глотнула напиток, горчивший терпкими нотками лаванды.

Я и сама думала о том, что мне лучше уйти. Ещё на той крыше в Мирстофе. Потому что какая-то часть меня без устали шептала, что моё теперешнее положение невыносимо унизительно – положение бесполезного балласта в войне, которую собираются завершить без меня, третьей лишней в любовном треугольнике, который почти невозможно разорвать. Ведь Лод говорил, что никогда не желал и никогда не пожелает служить никому, кроме Альи. И заставлять его отказываться от всего – от положения, от власти, от дружбы, от клятвы, от верности, от своего народа – ради неказистой девчонки из другого мира… какое право я имею на это?

Но от осознания того, что он даст мне уйти, снова стало больно.

Думать о том, что он, возможно, хочет моего ухода, и вовсе не хотелось.

– И ты думаешь, у меня это получится? – спросила я равнодушно. – Вернуться?

– Ты ведь скучаешь по дому. Ты сама говорила о возвращении на родину. Значит, ты хочешь туда. – Он рассуждал спокойно и ровно, словно о какой-то абстрактной задаче. – Поскольку всё зависит исключительно от твоего желания… наверное, получится.