– Как и мы, они умеют останавливать время. Замораживать его, оставляя какие-то моменты навеки в своих душах.

Видение сменяется – Вечное расхаживает вокруг пустых пьедесталов в храме, где я впервые её встретила.

– И очень часто они пытаются изменить то, что им неподвластно.

Готовясь к погружению в анабиоз, Рурк нервно измеряет шагами свой кабинет.

– Мы настолько похожи, – говорит Ваану, когда я снова оказываюсь на планете, которую мне он мне показал, – что я сумел создать человека из осколка своей сущности. – НЕТ. – Создать жизнь. – Заткнись. Не говори этого. Я всё равно не поверю, НЕ ГОВОРИ! – И ты превзошла все мои ожидания, дитя.

Ох, нет.

Нет-нет-нет-нет-нет!

Это попросту невозможно!

Холод сковывает всё моё тело, и я не могу, кажется, даже дышать.

Я – осколок Ваану. Потерянный фрагмент!

– Зачем? – я могу только беззвучно шевелить губами.

– Ты была нужна им, Марикета, – мягко говорит Ваану. – Каждому из них. Без тебя они не сумели бы пройти этот путь. И без тебя я не был бы так близок к тому, чтобы снова стать целым. Моя энергия была лишь семенем, которое проросло в нечто совершенно необыкновенное благодаря твоим друзьям. Несмотря на то, что я фактически дал тебе жизнь, именно они сделали тебя человеком.

Я – инструмент. Я искусственная. Меня сделали для того, чтобы я помогла восстановить это странное существо напротив меня.

Ваану, кажется, может слышать мои мысли, потому что он качает призрачной головой и замечает:

– Нет, Марикета. Ты действительно была им нужна. Каждому из них. Ты стала тем самым человеком, все они нашли то, чего им не хватало.

Я чувствую, как по моим щекам стекают слёзы, а потом вдруг принимаюсь хохотать, захлёбываясь рыданиями.

– Нет, ты не можешь, – сквозь истерику произношу я, – это, блин, самый хуёвый вариант фразы «Люк, я твой отец!» Я… – я затыкаюсь на полуслове, когда меня внезапно осеняет. – А, так вот почему у меня были все эти видения. И почему я не могу вспомнить жизнь до острова. У меня реально не было никакой жизни до острова. Окей, – я икаю, пытаясь сдержать новый приступ истерики, – а как тогда всё это? – я указываю на себя. – Типа, как ты придумал всё это? Где-то, – ещё раз икаю, – подглядел или подслушал?

Ваану не реагирует ни на обвинительные нотки в моём тоне, ни на то, что я явно несу какую-то херню.

– Я не придумывал тебя, дочь моя. Фактически… Это сделал Диего. Ему ты была особенно нужна. Он был так одинок, что придумал для себя друга, которого я ему дал.

Я икаю в третий раз.