Тишина. Абсолютная, такая нереальная, будто он оглох.

Минута тишины.

А потом резко хлынула вода.

Это был даже не ливень; это был потоп. Одежда моментально вымокла, и копыта лошадей разбрасывали во все стороны грязь.

-- Мы не сможем долго ехать! -- крикнул Сунгай, ехавший по правую сторону от Острона. Острон, не оборачиваясь, ответил:

-- Но мы должны отъехать как можно дальше от города!

-- Одержимые тоже не смогут преследовать нас, -- услышали они сквозь рев ливня голос Лейлы. -- Халик потерял сознание! Нужно срочно перевязать его рану!

Острон загнанно оглянулся. Несколько всадников мчались следом за ними, но из-за густой пелены дождя он мог рассмотреть только ближайших из них.

Ни Сафир, ни Абу Кабила среди них, конечно, не было.

Он сам не заметил, как одними губами повторяет, будто заклинание: "Мубаррад, сохрани ее".

-- Я вижу утес! -- раздался голос джейфара. -- Если мы не заберемся на него, окажемся по колено в воде!

-- Хорошо, остановимся там! -- крикнул ему Острон и пришпорил коня. Бег лошадей тем временем понемногу замедлялся: копыта вязли в грязи. На их счастье, утес, о котором говорил Сунгай, был не слишком далеко. Это была здоровая скала, изъеденная ветрами, она стояла на каменистом плато, на которое люди завели лошадей. Ветер становился все сильнее и сильнее, и ливень пронзал их стрелами воды; оставшись без наездников, лошади большей частью улеглись на камень. Кто-то из людей устроился рядом с животными, Халика бережно сняли с коня и уложили на чей-то бурнус под прикрытием нависающей скалы. Он так и не приходил в себя; Лейла осторожно распорола мокрую рубаху, с помощью Хансы подняла кольчугу. Острон еле поборол желание зажмуриться: на животе Халика была ужасная рана, хлюпавшая кровью.

-- Ассаханы среди вас есть? -- крикнул Сунгай, обводя взглядом уцелевших людей. Один из них поднялся на ноги, подошел к ним.

-- Я ассахан, -- сказал он хмуро. -- Кое-что смыслю во врачевании. Это ведь тебе было нужно?

Сунгай молча кивнул в сторону великана. Острон опустился на колени возле темноволосой головы Халика; рядом с ним села Лейла, мягко положила ладонь на его плечо. Ассахан склонился над слугой Мубаррада, и его лицо потемнело.

-- Он не жилец, -- сказал он, выпрямляясь. -- Я ничего не могу сделать, прости. Раны, нанесенные в живот, вообще обычно смертельные... а это... именем Ансари, я не хочу даже знать, что за тварь сделала это.

Веки Халика еле заметно дрогнули. Острон резко нагнулся над ним.

-- Халик?

-- Я же... говорил... -- прошептал слуга Мубаррада. -- Глупый... мальчишка.