-- Нет, был бы.

-- ...Неважно. И все-таки, чем тебя так бесит Элизбар?

-- Он бородатый!

-- И чего?

-- Фу, -- Лейла подняла голову, истерично рассмеялась сквозь слезы. -- И у него карие глаза.

-- У меня тоже, -- надулся Ханса.

-- Тебе можно! А мне больше нравятся зеленые, -- вздохнула она.

-- Ну и? И это все причины?

-- Элизбар думает только о себе, -- посерьезнела Лейла, принялась утирать слезы с щек. -- Я думаю, он ни за что не придет на помощь, только если из корыстных побуждений.

-- Так это прямо как мы с тобой.

-- Ну Ханса, ну нет!.. -- она судорожно вздохнула. -- Может, оттого меня только сильнее тянет к Острону. Он не такой, как мы. Он... как будто прямиком из сказки.

-- Принц на белом коне, -- ехидно вставил Ханса.

-- Ах ты!.. -- завопила она, хватаясь за подушку. Какое-то время Ханса, хохоча, уворачивался от нее, пока Лейла окончательно не запыхалась и не свалилась, споткнувшись обо что-то. Она нервно отдувалась неподалеку от него, а он развалился в подушках и сказал:

-- Я думаю, просто ты достаточно хорошо знаешь Острона. Да и он весь как на ладони. А вот Элизбара ты не знаешь. Может, он совсем не такой, как тебе кажется.

***

-- Наконец-то, -- нахмурился он.

Последние дни прошли бурно. Прибывали племена. Рыжий плут Таймия с отрядом последователей Джазари, вооруженных шашками и алебардами, прибыл на следующий день после него. Они несли свои зеленые знамена и бодро пели походную песню, они представляли собой знатное зрелище, тысяча отборных бойцов Джазари в блестящих кольчугах. Предпоследним явился Салим, и тоже во главе полуторатысячного отряда последователей Сирхана, глаза Салима были дикими, как и всегда, а на его плече сидел его любимый орел.

И вот сегодня, когда Набул и Таймия уже решили, что он не явится, -- он приехал.

Один.

Под белым бурнусом -- весь в черном и на вороном жеребце.