Фигура женщины по-прежнему сидела перед ним, но застыла, словно статуя: это была не настоящая женщина, и Элизбар уже знал. Это сон. Всего лишь сон... надо проснуться. Надо...

Он отчаянно попытался встать с места, убежать прочь; ноги не слушались его, да и были они вообще?.. Он не ощущал своего тела. Тихий смех снова звучал в голове, холодный смех существа, которое не было ни мужчиной, ни женщиной, бесплотного духа, но тем не менее опасного.

Быть может, именно острое чувство опасности, вспыхнувшее в нем, и сыграло свою роль: Элизбар резко дернулся и открыл глаза, стукнувшись обо что-то локтем.

Вокруг стояла тишина, но совсем не такая пугающая, как во сне. Еле слышно шебуршал ветер, гонявший по хамаде песок и мелкие камушки, и изредка разносился по пустыне треск не выдержавших сильного перепада температуры скал. То переступит с ноги на ногу сонная лошадь, то пошевелится во сне кто-то из людей; свои звуки издавало и пламя, которому сидевший на карауле Острон скармливал сухие веточки горады.

Они вставали лагерем уже в пятый раз, за это время успев проехать немалое расстояние по южной части Саида, омертвелой и пугающей; несколько раз на них нападали одержимые, но все это были жалкие небольшие кучки безумцев, не идущие ни в какое сравнение с той толпой их, которую они разбили в первый же день. Ни единого марида, не говоря уж о долгарах, с ними не было. Сунгай как-то высказал опасение, что слуги темного бога еще покажут себя, заманив Одаренных вглубь подвластных им земель, туда, где влияние их господина сильнее.

Элизбар, которому стало холодно, приподнялся на своем месте и оглянулся. Все было спокойно; еще шестеро стражей из числа подчиненных Алии несли караул на краю лагеря, как и договаривались: шесть-восемь обычных воинов стоят на страже вокруг стоянки, а один из пятерых Одаренных непременно сидит у костра. Острон и Сунгай обычно оставались сидеть в одиночку, тогда как с остальными обычно сидел или Исан, чувствующий врага на расстоянии, или один из двоих Северных стражей, у которых был талант чуять маридов.

Острон заметил движение в стороне от костра и повернул голову. Элизбар поежился, потом все же встал и подошел к молодому нари, понимая, что должен рассказать о своем сне.

-- Все в порядке? -- тот будто почувствовал неладное.

-- Он разговаривал со мной во сне, -- хрипло ответил ассахан. Пламя испускало приятное живое тепло, согревая его, и понемногу становилось как-то легче.

Острон нахмурился, глядя на танцующие язычки огня.

-- Теперь и ты... -- пробормотал он. -- Остался один лишь Ханса. Боги милостивые... он действительно обратил на нас все свое внимание. Боюсь, дальше будет только хуже.