Много позже, когда уже выступление закончилось, а Сет присоединился к ним, Тильда все-таки осторожно спросила:

— Что случилось, Леарза?

— Я ушел, — невнятно отозвался тот, вертя полупустой стакан. — Больше не вернусь в Дан Улад. Никогда.

— Почему?

И он, сбиваясь и запинаясь, принялся сумбурно объяснять ей; язык у него заплетался, но вся злость и обида вдруг выплеснулись из него с неожиданной силой. Хотя и теперь Леарза помнил о том, что нельзя говорить о своих снах, все же у него и без того было на что пожаловаться.

— …холодная, как камень, — говорил он, хватался то за голову, то за стакан, ерошил себе волосы, почти каждую сказанную фразу стремился запить, будто желая смыть с языка ее горький вкус. — Как глыба льда. Такое ощущение, что она совсем ничего не чувствует! И на меня ей наплевать. И…

Он еще долго говорил, и конец этого монолога для него потерялся в тумане. Леарза не помнил, как они перемещались в пространстве, только слышал бесконечный смех Сета и Корвина где-то около себя, чуял чью-то теплую руку поверх своей. И без того громкая музыка (больше похожая на шум) стала оглушительной, разговаривать стало нельзя; это было уже другое место, — Леарза смутно осознавал это, — люди здесь танцевали, и он тоже повлек за собой Тильду, а она и не возражала.

В какой-то момент ему стало совершенно все равно. Была ли ему разница?.. Он рано или поздно сойдет с ума и погибнет. Может быть, он уже медленно сходит с ума и сам не замечает этого. И пусть все пропадет пропадом!.. В голове у него был туман. С ним танцевала симпатичная женщина, ее глаза казались почти черными в сияющей темноте бара, у нее была милая чуть неровная улыбка. Она смеялась: она говорила, что танцевать умеет не очень хорошо, и действительно несколько раз она спотыкалась и была вынуждена хвататься за его плечи, но это только еще больше веселило обоих. У нее были теплые пальцы и пряное дыхание.

Потом Леарза вспомнил о том, что она — машина. В ее черепе электронный мозг. Кости ее сделаны из прочного сплава… но он теперь знал уже, что большая часть ее тела — органического происхождения и почти ничем не отличается от человека.

Это даже стало занимать его.

Он не осознавал того, насколько пьян; ему казалось, что просто весь мир переместился в какое-то иное измерение, а он и не заметил, когда. Багровая темнота делала все еще проще. Они как-то выскользнули из толпы танцевавших людей, буквально сбежали вдвоем; где были Корвин и Сет, он не знал, но он и не помнил в те мгновения, кто такие Корвин и Сет. Женщина что-то говорила, смеясь, о том, что тут слишком душно, и они поднялись наверх по металлической лестнице, шагнули на крышу. Ночь окутала их, ночь и ветер.