Вот наконец свершилось; врата дворца открылись, и из мрака в свет тусклого дня вышел сам Наследник, одетый во все черное, высокий и худощавый, и на свету особенно четко проступили тонкие черты его строгого лица с глубоко посаженными глазами. Он ступил на каменные плиты, в молчании сделал шаг, потом другой…

Молчание.

Все знали, что сегодня он будет говорить перед собравшимися гражданами, все ждали этого часа; практически все население Централа столпилось на площади перед дворцом, желая выслушать его, как это делалось каждый год, и все с замиранием дыхания следили за ним. Фигура его хорошо видна была на свету против тени, отличная мишень. И он будто специально остановился, встал неподвижно, подняв глаза к небу, словно задумавшись о чем-то.

Наконец сказал:

— К сожалению, сегодняшний день мне приходится начать с дурного. Тысячелетиями Анвин чтил память Арлена, нашего бога-покровителя, но наступают смутные, тяжелые времена; вера наша подводит нас. Узрите! Вот человек, замысливший поднять на меня руку.

Сотни голов повернулись в указанном направлении; люди остолбенели в изумлении.

Две башни возвышались на въезде, и на самой вершине одной из них было какое-то движение. Один человек схватил другого и с силою сдерживал, а тот, очевидно, пытался вырваться, заметил, что все смотрят на них, и тоже замер.

— Брось ружье, — холодно произнес Тегаллиано, фигуры которого зрителям снизу не было видно: толстяк с ледяным взглядом стоял на противоположной стороне площадки, у самого парапета. — Сейчас.

И руки разжались, выронив охотничью двустволку.

— Орсо Кандиано, — ветер разнес слова Наследника по площади. — Решивший, будто я представляю собой опасность для Анвина. Я вынужден разочаровать тебя: кроме меня, у Анвина нет другого навигатора в космической бездне, и потому я не могу допустить воплощения твоих планов в жизнь.

— Проклятье, — еле слышно прошептал Теодато, сжимавший кулаки в нервном волнении. — Этот глупец!

— Теперь уже ничего не изменишь, — так же тихо ответил ему Виченте. Братья стояли в толпе, подняв головы; глаза их были устремлены к фигуре хорошо знакомого им человека, двоих хорошо знакомых им людей на площадке башни.

Мераз держал Кандиано в медвежьей хватке своих сильных рук, не давая ему вырваться.

— Однако я милосерден, — добавил Фальер, — и потому дарую тебе свободу, Орсо Кандиано. Ступай! Я верю, что ты найдешь истину. Что до закованного, который повиновался тебе… приведите его сюда.

В толпе наконец поднялся говор; люди по-прежнему следили за происходящим на вершине башни. Бездушный, державший неудавшегося убийцу, покорно отпустил его.