— Господин Фальер, — осторожно обратился к нему Тегаллиано, которому уже тоже, очевидно, сообщили последние новости. — Каков план дальнейших действий?

— То, что мы не сумели захватить хотя бы одного живого инопланетянина, — пробормотал тот, принялся тереть себе виски, — заметно ослабляет наши позиции… людям нужен живой враг, чтобы ненавидеть его. Традонико! Что докладывают патрули?

— Станция по-прежнему на месте, они не скрываются, — почти сразу отозвался Традонико, сидевший тут же возле одного из телепатов. — Но при попытке приблизиться погиб один из наших кораблей: кажется, их окружает силовое поле.

— Ясно. Необходимо сконцентрироваться для начала на станции, — сказал Фальер. — Тегаллиано, вы продолжаете проводить опыты? Насколько далеко действует способность разрушителей?

— У большинства она работает только в том случае, если цель в пределах видимости, — сообщил Тегаллиано, заложил руки за спину и чуть склонился вперед. — Мераз и Аллалгар показывают чуть более значительные результаты, чем остальные.

— У нас есть какое-то время… занимайтесь с ними, и как можно активнее. Я думаю, наш следующий шаг — атака на космическую станцию, но для этого нам обязательно нужны разрушители и их таланты. Если возможно будет подобраться к ним на такое расстояние, какого хватит для разрушителя, они будут побеждены.

Люди вокруг него закивали; Фальер, чувствуя, что ему просто необходимо вновь заглянуть в грядущее, оценить масштабы произошедших непредвиденных изменений, молча покинул холл. Он поднимался по богатой лестнице, а в голове у него бесконечно вертелись одни и те же мысли. Война будет непростой; если инопланетяне не солгали, тем хуже для них: он со своей стороны предпримет все возможное для того, чтобы направить все дурные чувства и желания своих подданных на эту проклятую расу людей-предателей, чтобы разрушить их машины, всю их цивилизацию. Такие, как они, не должны существовать; они опасны. Если даже теперь среди анвинитов появились те, кто сочувствует инопланетянам и их бездушному образу существования…

По старой привычке он направился в библиотеку. Здесь никого не было, и в помещении царил ночной мрак; Фальер подошел к длинному деревянному столу, где стоял серебряный канделябр с тремя свечами, и зажег их одну за другой.

На какое-то мгновение сердце у него так и ухнуло: точно напротив него, сливаясь с темнотой между тяжелыми гардинами, стоял другой человек.

Фальер чуть ли не впервые за долгие годы настолько растерялся, что не знал, что сказать или сделать, и остался стоять с поднятой рукой. Кажется, выражение его лица выдало его; чужак шагнул вперед, и золотой трепещущий свет охватил его лицо.