— Я ждала, что от тебя отстанут и не будут обвинять в насилии над женщиной.

— Когда ты научишься слушать и слышать то, что тебе говорят, Агни? — бессильно развел руками Торн. — Зачем я рассказывал тебе историю Проктэрры? Ты не поняла, что в мире, где на одну женщину приходится двадцать, а то и больше мужчин — она считается для них наивысшей ценностью, бесценным сокровищем? И если есть шанс забрать это сокровище себе — такой возможности никто не упустит. Дом, которому принадлежит тар дэ, усиливает свои позиции в сотни раз.

— Да вы не высокоразвитая раса, — у меня едва не пар шел из ушей от негодования и злости. — Вы — пещерные драконы, которые тащат в свою нору драгоценность, а потом чахнут над ней, млея от одной только мысли — "Мое".

— Благодаря этим драконовским повадкам, мы выжили и сохранили численность наших женщин.

— И ловко прикарманили себе чужую. Я не ваша собственность. Я свободная и независимая женщина.

— Ты упрямая, как осел, — взревел Райдэк. — Невыносимая. Невозможная. Ты все и всегда делаешь по-своему. Тебе никто не указ, потому что всегда и во всем ты считаешь правой только себя. Какого дьявола ты встряла в мужские разборки, пытаясь меня выгородить?

— А ты хотел, чтобы я рассказала им правду? — опешила я.

— Да. Разве свалить отсюда побыстрее не было твоим заветным желанием? — в тоне Райдэка чувствовалась ирония, за которой он прятал что-то очень личное и интимное, и если думал, что я этого не замечу, то ошибся. Я прищурилась и ядовито поинтересовалась:

— И чтобы с тобой после этого сделали?

— Не важно, — отмахнулся он. — За тех, кто тебе дорог, не жалко и жизнь отдать… Ты, кажется, так сказала?

Сердитый упрек, который я собиралась бросить в лицо командора, застрял камнем в груди, и все вокруг поплыло, меняя мое мироощущение и выворачивая его наизнанку. Слова Торна раскаленными метками жгли мое сознание, и хотя он не сказал ничего открытым текстом — это звучало как самое настоящее признание в любви. И он хотел, чтобы я улетела с Проктэрры, так никогда и не услышав его? От ярости меня бросило в жар, а потом я вспыхнула как спичка:

— Дурак, — в Торна полетел стакан, испортив белоснежную обивку дивана остатками спиртного. — Придурок проктэррианский, — к стакану присоединилась подушка. — Идиот, — я орала, швыряя в пригибающегося и стремительно движущегося мне навстречу Райдэка всем, что находили мои руки. — Я не разрешаю тебе умирать ради меня. Не разрешаю. Как ты мог?

— Зато я теперь знаю, чем ты готова пожертвовать, чтобы меня спасти, — схватив в охапку, он поднял меня с пола, впиваясь сухими и горячими губами в мои.