Солдаты удерживают перрон и живой коридор к зданию вокзала, по которому, втягивая головы в плечи, в обнимку с чемоданами торопливо идут к поезду последние лучшие люди столицы, как один — гордость нации, и толпа из зависти хочет сожрать их. Но пока она беснуется и жрет сама себя, давя и калеча.

Опершись на бордюр крыши вокзала, я сквозь оптику штурмовой винтовки вижу, что некоторые люди не потеряли присутствия духа, и, собравшись в небольшие отряды, вытаскивают из толпы ломаные тела и относят их в сторону, складывая в ряд прямо на асфальте. Там несколько женщин пытаются оказать хоть какую-то помощь. Человек десять дюжих мужчин с ломами и палками в руках стоят, окружив этот импровизированный полевой госпиталь, и отгоняют шныряющих тут и там мародеров, всегда появляющихся в такое время. Кому война, а кому — мать родна. Золото всегда в цене. А в кольцах, цепочках или выбитых зубных коронках — не суть важно. Война пришла, война ушла. Золото осталось.

Да только это не война. И даже не оккупация. Это — стерилизация.

…Не могу взять в толк, почему кто-то в такой ситуации мгновенно хватает настроение толпы и растворяется в ней, а в ком-то, всю жизнь невзрачном, просыпаются такие силы в противостояние стадному инстинкту, что просто диву даешься?

На что они надеются? А я на что?..

Чуть поодаль, на пустующих запасных путях, две мрази срывают платье с упирающейся и кричащей девушки. Это — уже не люди. А значит — без сожаления. Без пощады. Дважды приклад бьёт в плечо. Не убил. Нет. Прострелит каждому по коленке. Сразу они не умрут. В жестокое время надо быть жестоким. И я буду.

Девушка, удивленно оглядываясь в поисках неведомого спасителя, вдруг смотрит прямо мне в глаза. Иногда так кажется сквозь оптику, что смотрят прямо на тебя. Иди, сестренка. Жить тебе осталось недолго, и пусть твоя смерть будет быстрой.

Когда ничего не можешь сделать, делай, что можешь. Мой старик, как всегда, прав. Хорошо, что ты не дожил до этих дней, папа…

Умение остаться собой или стать кем-то лучше себя — это сегодня не дар. Проклятие. Потому что ты понимаешь: выхода — нет. Нет спасения. Нет победы. Но стоишь. Стоишь, стиснув зубы, как атлант, и держишь на своих плечах это чертово небо.

Потому что ты — солдат. Ты — служишь. И быть живым — твое ремесло. Мертвые солдаты Родине не нужны.

Мертвых у нее уже хватает.

К перрону подходит еще один состав. Не пассажирский. Грузовой. Какой есть.

И снова толпа кидается к спасительному эшелону. Потому что этот поезд — последний. Других — не будет. Другие накрыло ракетным обстрелом прямо в депо.