Маленькая симпатичная девочка проковыляла от окошка до стола, где сделала дружинникам одолжение, попробовав предложенное молоко, и нашла его совершенно безвкусным, охотно плюнув на пол.

… Выбивающийся из сил конь хрипел и напрягал связки. В мускулистой груди клокотало как в кузнечном меху, и Панир очень боялся, что скакун падет до того, как он достигнет нужного места. Тогда придется идти пешком, а идти своим ходом в этих местах было смертельно опасно. Все Триградье промелькнуло перед глазами алхимика за какие-то считанные дни. Некогда богатые поселки, стояли заброшенными и покинутыми, грязно-коричневые стены немногочисленных уцелевших застав, готовые стать тюрьмой даже для мирного путника. Опоенные эликсирами конь и хозяин держались на ходу день и ночь, пропуская мимо внимания все кроме дороги. Бесконечной дороги, ведущей через горы и леса, овраги и ставки, поля и кручи к их главной цели. Мелькали, пропадая за спиной человеческие постройки, чередуясь с царством дикой природы.

А алхимик все мчал и мчал, загоняя коня насмерть. Потому что не смел медлить, получив указ от высокой госпожи Риконы Виссарди. Только могущество её тайных покровителей подвигло совсем не геройского тучного балбарашца наврать с три короба магам Семинарии, выскользнуть обманом из-под защиты безопасных стен и стремглав нестись в пасть опасности.

И потому Панир не знал отдыха. Тряслась одежда на исхудалом теле, тряслись сумки и вещи. Тряслись, ходя ходуном кости мистика. Он не отдыхал и не останавливался. Лишь когда земли опустели и перестали встречаться даже случайные прохожие, и показались на горизонте руины главного порта Триградья, неприступного Хёргэ, он дал отдых подыхающему жеребцу. Целый час, покуда рассматривал незнакомую, но убогую, враждебную местность.

Грустными призраками былого величия когда-то сильной земли вздымались руины Хёргэ на горизонте. Остатки башен и дворца Наместника высились среди руин похожих на курган, посвященный павшему величию его защитников. Алый закат отражался в море, окрашивая облака цветом царского пурпура, и это выглядело как раскрывшиеся врата в загробный мир.

Здесь не было живых, как догадался алхимик. Причем под живыми понимались все формы существования кроме растительных. Побережье и земли близ него умерли. Послужили пищей Пожирателям Неба. Панир с трепетом осознавал, что видит подготовительный этап величайшего эксперимента в истории человечества. То над чем бились лучшие умы Балбараша превращая минералы друг в друга, пытаясь вывести универсальный металл было детской головоломкой для его господ. Панир не ведал масштабов замысла, но догадывался, что речь идет о том, чтобы переплавить мир заново. Ум прозорливо подсказывал маленькому арбузоголовому человечку подходящее определение. Трансмутация. На языке Харр это слово значило очищение и перегонку существующего миропорядка в нечто новое. На языке первых жертв эксперимента это значило гибель.