— Даже не представляю, — пробормотал он. — И если честно, не хочу представлять. Для меня всё это как-то дико, Ника, и не укладывается в голове. Так что меня бесполезно спрашивать. Договаривай уж как есть.

Я вздохнула поглубже и выпалила:

— Это означает предательство. Если ты мне друг и я думаю, что ты не убивал, а Ашер говорит, что убивал, то это предательство. Либо Ашер зачем-то мне врёт и, значит, предаёт нашу дружбу сейчас. Либо не врёт, ты всё-таки убил и, значит, предал нашу дружбу тогда. Как мне разобраться? Я ведь из той жизни вспомнила такой мизер! А тебя совсем не помню, хоть и чувствую, что знаю, встречались. Это совсем не помогает мне понять где правда, а где ложь, Антон. Я надеялась, что вместе мы сможем как-то разобраться… И не спрашивай меня как, сама не знаю. Просто мне невыносима сама мысль, что ты мог бы меня… — Я судорожно вздохнула и попыталась объяснить снова: — Если Ашер врёт или даже если он, к примеру, тогда меня убил, это неприятно, но не так ужасно. Он всё же дракон, и я не пускаю его глубоко в свою душу, понимая, что его мышление может сильно отличаться от человеческого, и он может случайно причинить боль, просто по незнанию. Ты же совсем другое дело. Ты мне гораздо ближе, хотя казалось бы в этой жизни я знаю тебя всего два дня, а его — полгода. По ощущениям же, совсем наоборот. Я совсем запуталась, Антон, и ничего не понимаю! — воскликнула я, умоляюще вглядываясь в голубые глаза давнего друга. — Ты ведь не мог. Или мог?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я понял, не продолжай, — Антон тяжело вздохнул, выпуская мои руки, отчего мне сразу стало как-то зябко и неуютно. Он надолго замолчал, понуро уставившись в стол, а затем медленно произнёс: — Я бы и рад тебе помочь, но не знаю как. Я ведь той жизни совсем не помню. И, если честно, мне непонятно, почему для тебя так важно, что было тогда? Разве не важнее, то, что есть сейчас? Мы же оба не помним, что тогда было. И если бы не твой дракон, мы бы прошлое вообще не обсуждали. Но если ты прямо спрашиваешь, мог я тебя убить или нет, то честно отвечу: я не знаю. Мало ли какие там были обстоятельства? Может ты была вражеским солдатом, и мы были на войне? Тогда мог. Или мы оба были рыцарями, и между нами был смертельный поединок, где каждый боролся за свои идеалы? И тогда тоже мог. Да мало ли случаев, где мужчины сражаются? Если меня поставить в безвыходные условия, где драки не избежать, я буду драться и не буду покорно ждать, когда меня убьют. Про себя я точно это знаю. Но если ты была девушкой, особенно в случае нашего близкого знакомства, то я точно также знаю, что не убил бы. Ну, если только ты не была какой-нибудь нинзя-киллером, которую послали по мою душу, где я был вынужден защищать свою жизнь. Это если рассуждать абстрактно, — заметил парень и наконец-то оторвал взгляд от стола, переведя его на меня: — Но мы говорим сейчас не о какой-то девушке, а о тебе. Точно так же, как ты воспринимаешь меня близким другом, и я воспринимаю тебя. Не знаю, как это объяснить, но ты очень нравишься мне, Ника. Так сильно, что я даже готов поверить в прошлые жизни и всяких там драконов, потому что ничем другим такую огромную внезапную симпатию не объяснить. Должна же она на чём-то базироваться? Я ведь тебя совсем не знаю. Но кажется, что знаю. И с этой точки зрения я могу тебе сказать, что никогда бы тебя не убил. Наоборот, я убил бы всякого, кто посмел бы причинить тебе вред. Где-то в глубине души я знаю: твои счастье и безопасность для меня на первом месте, что прошлой жизни, что в этой, что в любой другой. Так что твой Ашер ошибся. Либо он что-то напутал, либо видел кого-то другого, — Антон твёрдо смотрел мне в глаза, и я знала, что он не врёт.