— Ты вот сколько дней продержался уже? — нетерпимо перебивает его собеседник.

— Чего?

— Сколько уже идёт осада?

— Четыре дня и три ночи…

— И до этого в стычках, пока сюда не отбросили! Продержался ведь, долго! Продержишься и ещё столько! И другие так же! — распаляется старик. Брякает кружку на стол и сверлит взглядом юнца, заодно не давая удариться в панику и ему, и другим бойцам, прислушивающимся к разговору. — Кого-то скосило. Без смертей никак. А кто-то на место командира встаёт, да за собой ведёт, хоть и без роду-племени… Не бояться надо, а думать что будет с теми, кто за нашими спинами, если дрогнем, побежим да поляжем. Об этом надо думать!

— Это ты вот, про командира… Не про Гошека толкуешь?

— Про него… — Вздох. — Хороший был боец, опытный. Аж не верится, что достала его та нежить. Хорошо хоть этот теперь вместо него… как там его? Молодой совсем, и волос длинный, как у бабы. А поди ж ты, пуще Гошека рубится, да и есть в нём что-то эдакое… Поболе бы таких! — сурово замечает дед, надеясь зажечь искорки «эдакого» в остальных солдатах.

— Странный он, этот новый командир. — Переключается молодой, попутно осматривая кольчугу и размышляя, как бы её починить, и хватит ли для этого навыков подмастерья, учившегося у сапожника. Хороша подруга, от когтей люпа спасла, да только сама того удара не выдержала. — Воитель хороший, это да. Только не пойми откуда взялся, я спрашивал — никто его не знает. И имя будто сам выдумал. Артэ…

— По мне хоть Аделина Прекрасная, лишь бы своё дело знал!

Сочтя свой долг по ободрению солдат выполненным, старик долго пьет из кружки, согревая больное горло. На лестнице сверху в это время раздаются торопливые шаги, и в караулку врывается запыханный копейщик.

— Где Артэ?? Кто видел??

— Помяни по имени… — бормочет ученик сапожника, всё ещё печалясь о кольчуге, и тут же вскидывается. — Ну, я. Позвать его?

— Зови, срочно! Там что-то стряслось, совет хочет его видеть. Бегом!

Ступени, ступени, ступени… раньше интересно было их посчитать, сейчас уже не до этого. Половина искрошена, выбита. Покрыта чёрными завитушками сгоревшего речного камыша, что ветром несет из-за горизонта вот уже несколько дней. Проклятая война… Захватчикам всё равно было, сколько сил положить на неё, лишь бы избавиться от, по их мнению, заразы… и угрозы.

Правильно сказал старик, мы — угроза им! Боятся они нас, вот и давят, пока не кусаемся! Так что надо начинать!

Юноша скрипит зубами и, увлекшись воинственными мыслями, спотыкается на очередной выбоине. Не удерживается на ногах и с воплем скатывается вниз. Хорошо хоть осталось всего ничего — пять-шесть ступенек, а за ними внутренний двор, мощёный речной галькой, усыпанный соломой, стружкой, прочим сором и тем же пеплом. Вокруг высятся мрачные замковые стены, возле выхода валяются сваленные в кучу ломаные копья, клинки и даже кистени. Их еще можно починить и найти для оружия руки, ведь каждый нож на счету.