Я коснулся её, не сознательного разума Элэйн, а её истинной сути, ядра, которое служило источником её мыслей и чувств. Это было нечто изначальное, и с этим не следовало обращаться небрежно, поскольку это был источник жизни, сознания, и, быть может, даже свободной воли.

Оно было мной.

А потом я перестал себя осознавать.

Глава 32

Глава 32

Просыпался я медленно, ощущая зародившееся в плечах приятное напряжение, пока я наконец не вынужден был потянуться, выгнув спину. Я чувствовал себя необычайно хорошо, что было необычно, в частности — потому, что обычно я не такое прилагательное ассоциировал с пробуждением или утром. Тело моё казалось отдохнувшим и здоровым. А вот память моя была слегка размытой, и почему-то я полагал, что так быть не должно.

Что-то сказало мне, что мне следовало чувствовать себя плохо, но я на самом деле не был уверен, почему. Тут дверь открылась, вошла Пенни, и мгновенно увидела моё бодрствующее состояние.

— Ты не спишь! — почти закричала она.

— Ты — тоже! — крикнул я в ответ, думая, что она заслуживала некоего поощрения.

Тут она расплакалась.

«Чёрт!» — внутренне выругался я. «Мне всегда удаётся сказать что-то не то, даже когда я не знаю, что можно сказать неправильно… или правильно, если уж на то пошло». Серьёзно, это был дар. Когда дело доходило до вызывания женских слёз, я был одарённым идиотом. Можно было подумать, что, учитывая полное непонимание ситуации, у меня могла быть по крайней мере пятидесятипроцентная вероятность сказать что-то, что её рассмешит, но почему-то так никогда не получалось.

Я сумел достаточно быстро выпутаться из одеяла, чтобы поймать её, когда она бросилась ко мне на кровать. Встав, я поймал её в объятия, когда она побежала ко мне. Довольно быстро я осознал, что её слёзы были из разряда «счастливых» слёз, что, при прочих равных, всё же несколько лучше, чем альтернатива. Я считал себя в некотором роде экспертом по диагностике различных видов слёз, поскольку я собственной персоной немало их повидал.

Я произносил тихие, успокаивающие слова, лишённые какого-то конкретного смысла, поглаживая её волосы, и прижимал её к себе, давая ей успокоиться. За время нашего брака я усвоил, что слёзы часто были для Пенни своего рода способом снять напряжение. Лично я предпочитаю что-то сломать, или просто игнорирую свои чувства — они всё равно через некоторое время сами проходят. Это — одно из многих наших различий, полагал я.

В какой-то момент она вернула себе достаточно соображения, чтобы завязать нормальный разговор:

— Я не знаю, следует ли мне на тебя злиться за то, что ты так рисковал, или радоваться тому, что ты вернулся.