Заперли.

Сделали бы что-то, что помешало пойти к тем самым камням… пойти и не вернуться.

— Сегодня, — ответил Томас шепотом.

Память разворачивалась.

А дом молчал. И Томас, постучав в дверь, присел на ступеньки. Слегка было жаль костюма, который непременно изгваздается в пыли, но память… она, оказывается, хранила многое.

Траву.

Пыль.

Стрекот кузнечиков. И то, знакомое уже, ощущение чужого взгляда. Оно появилось еще там, на аллее…

— Привет, — дверь все-таки открыли, и на пороге появилась Уна.

Босая.

И в длинном цветастом платье, которое было все равно слишком коротким для нее. Подол заканчивался где-то над щиколотками, позволяя разглядеть и узкие ступни с аккуратными пальцами, и косточки над ними, острые и темные.

Щиколотки цвета гречишного меда.

— Привет, — на нее было приятно смотреть.

И на платье это, желтая ткань, мелкий цветочек. Кружево по подолу узкой полосой.

— Кофе хочешь? — Уна протянула кружку.

И села рядом.

— Замерзнешь.

Она лишь пожала плечами. Вытянула ноги.

— Откуда?

Белый шрам начался над щиколоткой и поднимался выше, исчезая под подолом чужого платья. А теперь стало очевидно, что шилось оно не на Уну.