— Идешь?

— Иду.

Ветер потянул за подол платья, заворачивая его вокруг ног, обрисовывая и ноги эти, и талию, и грудь… а белья она не носит.

Открытие заставило покраснеть.

— Когда-то на берегу был другой дом, гостевой. Вон там, — Уна махнула куда-то вдаль. — Я помню его остатки. Мы с Ником частенько там играли. Однажды докопались до подвала, решили, там сокровище спрятано.

От дома осталась груда камней, которая ничем-то не выделялось среди других груд, разве что эти были чуть светлее. Но на них также поселился лишайник. И ядовитый плющ, выбравшись из сада, подполз, оплел ветвями, словно не желая расставаться.

— Лестница вела к нему, — Уна сама взяла его под руку. — И дальше к морю. А в подвале были камни, пыль и пауки. Ник пауков боится. Боялся во всяком случае, а как сейчас — не знаю.

Белесый камень лестницы раскололся, местами рассыпался, и то тут, то там в ней зияли дыры. От перил осталась лишь основа и пара уцелевших балясин, но и те торчали старыми гнилыми зубами. Было ясно, что еще год или два, и ветер свалит их, покатит по каменистому берегу.

— А там раньше был сад. Мистер Эшби держал садовника.

— А Ник?

— У него есть Клайв, который присматривает за садом. Клайва помнишь? Нет? Хотя он в городе редко появлялся. У него с мозгами не все ладно, хотя парень тихий. Но садовник из него…

И вправду.

Сад виднелся, точнее жалкое подобие его, этакая полоска зелени, отделяющая дом от берега.

— Почему Эшби не наймет кого-то еще?

Уна пожала плечами.

И поежилась.

Все-таки на берегу было куда как прохладней. И ветром тянуло с моря, пронизывающим, студеным. Томас снял пиджак и положил на обнаженные плечи.

— Не знаю, — она не стала отказываться, лишь закуталась покрепче. — Думаю, из-за Зои. Раньше в доме было много людей. Экономка… мать Клайва, она терпеть меня не могла и я от нее пряталась, ждала, что прогонит. Теперь понимаю, что не посмела бы пойти против воли Эшби, но тогда просто пряталась. Она, к слову, и Клайву запретила с нами играть. Мол, мы отродья и души у нас нет. Она… на вере была слегка повернута, но предана Эшби, как никто другой. При ней помощницы имелись. И горничные. Пара лакеев. Садовник. Ма Спок. Она кухней командовала и даже французский повар, который раньше служил, не рисковал с ней спорить.

Уна прикусила губу.

У нее интересное лицо. Узкое. Длинное. С чересчур крупными чертами. И это почти уродливо. Или все-таки красиво? Вывернутые губы. Большой нос. И темные брови.