Фелла потрясла слюдянку. Пару раз ткнула в нее пальцем. Попробовала выполнить несколько артемагических пассов. Наконец признала поражение и выкинула бесполезный артефакт за спину.

– Сдохла. Не знаю, что на нее подействовало, может, Чертоги Памяти… или, может, я её перегрузила… дай я еще раз отряхну.

Мечтатель махнул рукой. Эту грязь и эту кровь не брали даже чары – выяснилось двое суток назад, когда вылезли из памятного болота в Дохлой Долине.

– Им там хватит пищи на неделю, – пробормотала Бестия, вспоминая схватку, которая за этим последовала. После схватки лес оказался заваленным трупами нежити, Фелла в подробностях припомнила Альтау, а Мечтатель ни разу не воспользовался способностями Витязя. Бестия осмелилась спросить его об этом только на следующий день. Ответ очень подходил к личности Экстера: «Почему я не… О! Прости, Фелла… я задумался».

Они ополоснулись в ближайшей речке, но под кольчугой все отчаянно чесалось, будто к спине одновременно присосались три-четыре шуточные «зуделки», популярные в артефактории. Хотелось в это верить. Если какие-нибудь паразиты…

– Экстер. Подать сигнал дракси?

Мечтатель чуть пожал плечами. Бестия шмыгнула носом и решила не пробовать. Проб было достаточно – и ни одного дракона не явилось на вызов.

Причина – местность, в которую они забрели. Хелдерена, вотчина Холдона. Здесь родился Сын Дракона. Здесь подчинял нежить и ставил свои эксперименты.

После Альтау в этих краях и нежить не селилась – просто мертвый кусок Целестии. Второе место в стране, над которым не летают драконы – после Одонара, конечно.

– Значит, Берцедер и его товарищи подняли Холдона, чтобы Холдон поднял Лютые Рати…

– Да, Фелла. И их возвращения не избежать.

Если он еще раз это скажет, подумалось Бестии, – мне придется себе врезать. Потому что ударить его я не смогу.

– Но зачем это им? Холдон был артемагом и здесь всё понятно: если они хотели добраться до Малой Комнаты, постичь суть вещей – то только к нему и следовало обращаться. Но Лютые Рати просто уничтожители всего и вся, я поняла верно? Или им настолько надоела Целестия?

– Берцедер и его ученики не могут воспринимать Целестию, как должно, – глуховато отозвался Экстер. – Они живут в мире предметов, и для них кусок мрамора дороже сотен человеческих жизней. Потом, они не помнят ничего, что было связано с Лютыми Ратями. Ты видела сама: ту память убили…

Бестия предпочитала сражаться, но за две сотни лет в артефактории ей волей-неволей пришлось научиться размышлять.

– Но если они ничего не знают о Лютых Ратях – как они могут желать их воскрешения? Или это не они? Ах да, ты говорил Берцедеру, что не он начал это… Тогда – кто? Кто-то, кто помнит еще Лютые Рати?