Словно в ответ от войска противника донесся высокий, переливчатый вопль:

– Эустенар!

Раньше, чем они думали. Третья фаза радуги была пройдена, до четвертой оставалось меньше получаса, а перед войском Лютых Ратей теперь расхаживал Шейанерес собственной персоной и вопил. Это занятие точно пришлось Морозящему Дракону по вкусу, потому что он не собирался прекращать:

– Эустенар! Ястанир! Мы договорились о встрече с тобою – что же ты прячешься за плечами своих козявок?

– Оборзел, – сказал Фрикс тихо.

– Он всегда таким был, – негромко откликнулся Экстер. – То есть… мне так кажется. Ну что ж, не будем злить голодного клыкана… Холдона… ах, я никогда не запоминал поговорки.

Командиры сохранили на лицах похвальную бесстрастность – видимо, и так и так настроились сегодня помирать. Морозящий продолжал демонстрировать свои вокальные данные.

– Ястанир! Когда ты успел стать трусом? Или натура Мечтателя пересилила – и теперь ты только воодушевляешь свое войско стихами? Я не собираюсь заставлять тебя драться – выйди и полюбуйся на подарки, которые я тебе принес!

Просвистели в воздухе, как пушинки, тела – и упали на то, что когда-то было цветущей лужайкой между двумя войсками. Трупы пяти Магистров лежали в разных позах, глядя в небо или вбок бездумными глазами, а рядом с ними распластались тела магов Кордона, чиновников, горожан – последствие падения Семицветника. Сотни тел, некоторые – по частям, изуродованные, видно, после нападения нежити…

– Не все, конечно! – голос Шеайнереса был высоким и насмешливым, и совсем человеческим. – Но это мы захватили для тебя, чтобы ты мог полюбоваться… а те, кто с тобой – узнать, как они будут выглядеть после Большой Крови. Каково?

Фелла Бестия насмотрелась за жизнь кошмаров. Но именно этот оказался самым жутким: наблюдать, как на глазах Мечтатель медленно превращается в Ястанира. Сначала это отобразилось в глазах: они больше не были бледно-голубыми, зрачки словно превратились в два миниатюрных солнца, и из-за этого глаза начали казаться зеленоватыми. Потом затвердела линия рта, на чистый юношеский лоб легла морщина, и складка залегла между бровями… развернулись плечи и выпрямилась спина, отчего начало казаться, что Экстер прибавил в росте. Витязь поднял голову так, будто на ней была корона – и от Мечтателя в нем не осталось ничего.

Может быть, только нерешительность, потому что он ничего не сказал и ничего не сделал.

Это озадачило Шейанереса, но ненадолго.

– Может статься, ты решил отойти от старых традиций? Что же, если ты не хочешь Малой Крови…

– Щиты! – вскрикнула Бестия, первой сообразив, что за этим последует.