Эту финишную прямую, состоящую из тайных переходов и узких, таких же тайных лестниц, он преодолел, кажется, на одном вдохе, не чувствуя тела, только в висках стучало слишком сильно. На выдохе, всё еще бегом – к белой треснутой двери, распахнуть ее, наконец-то, кто придумал закрывать, в первый раз шагнуть внутрь – я пришел, я…

Барьер оказался издевательски мягким, так что сначала он даже его не почувствовал, только когда понял, что что-то его не пускает, – рванулся сильнее – и его оттолкнуло назад. Его было не видно, этого барьера – прозрачнее стекла – и потому легко можно было увидеть Лорелею – нет, хрустальную статую, живыми на которой оставались только глаза и губы, а лоб, подбородок и часть щек уже сковывал хрусталь. Она замерла вполоборота к двери, потому так легко было различить скользящую по щеке прозрачную слезинку, и потом… донн.

– Ушел и не вернется.

Это оказалось страшнее, чем он себе представлял.

– Лори, – пальцы чувствовали лишь воздух, только плотный какой-то, не желающий пропускать внутрь, но не мешающий видеть или слышать. – Лори… Я вернулся, ты слышишь, я… Лори…

Откуда взялась уверенность, что, если он закричит – она не услышит? Хотя он все равно не мог кричать. Вдруг напомнил о себе недостаток воздуха, который Макс запрещал себе чувствовать всё время своей бешеной пробежки, и ожила боль в намертво пересохшем горле, так что он мог только губами выговаривать ее имя и снова и снова пытаться пройти через магическую преграду, но она не поддавалась – не зря же была магической.

– Ушел и не вернется.

Макс прикрыл глаза, попытался глубоко вздохнуть, не слышать, не поддаваться, думать... Стоп. Ему не пройти через дверь, но время есть – несколько минут. Окно или стены…

– Он есть и там.

Ковальски вскинул пистолет в сторону голоса – и оружие вырвалось из руки. Гробовщик повертел «беретту» и выкинул за спину.

– Это стазис, всего-то стазис контрабандистов, – прошелестел он мягко. – Только экспериментаторы создали на его основе артефакт. Удара настоящего артемага он не выдержит, но человек через него не пробьется и через несколько лет.

Макс молчал, тяжело дыша. Звук тихих слез из комнаты притягивал внимание, хотелось попытаться докричаться, пробиться…

– Можешь смотреть, – сладенько разрешил Гробовщик. – Этого у тебя никто не отнимет. Смотри… пробуй… убивать тебя я не стану. Если хочешь – можешь даже уйти отсюда и отправиться на поле боя к остальным. Может быть, чем и поможешь…

Смешок у него был мечтательным.

– Ты… провел нежить? – выдавил Ковальски.

Гробовщик чуть кивнул головой, на которой сегодня не красовался черный капюшон.