Диана Клевеленд

Это ужасно. Я пропадаю в чужом мире уже порядка двух или даже всех трех недель. Я сбилась с чету дней. Кажется, что я схожу с ума. Мир, в котором я оказалась по воле злого Рока, был удивителен. Но наслаждаться своим путешествием я не могла. И хотя в душе больше не рвало так остро, все же до сих пор тянуло тупой болью, пульсировало в груди, напоминая об утрате.

Место, в котором меня держали… я даже не могу понять, где я. Похоже на смесь тюрьмы и госпиталя одновременно. Без сопровождения Форда меня никуда не выпускали. А сам же Форд… кто он? Не законник и не врач. Но явно тут заправляет всем. Потому что слуги, приносящие мне одежду, еду и яркую, блестящую макулатуру, слушались его беспрекословно. Буквально с полу-взгляда. Я решила, что со власть имущими ссориться глупо, поэтому не строила из себя строптивицу. И хотя никакого желания жить у меня не наблюдалось, я больше не пыталась провоцировать этих странных людей, которые пресекали любые мои разрушительные эмоции просто усыпляя меня.

- Пойдем. – Говорит Форд, но я делаю вид, что ничего не понимаю. Признаться, я действительно не понимаю девяносто процентов сказанного им. Но определенные слова успели отложиться у меня в голове за эти недели. Мы очень много проводим времени за книгами, где забавными рисунками показываются самые элементарные вещи, впрочем, название которых я не знала на языке этого мира. Так, мы разобрались в эмоциях, на примерах разной степени скорченности рожиц. На рисунке семейного древа, Форд поведал мне, как называются люди в их семьях. Кто кому брат, а кто кому муж и так далее. Времена года, явления природы, предметы обихода… Это было даже интересно, изучать язык так… учитывая, что опыт изучения языков у меня уже был, такой способ, мне понравился, хоть и накладывал свои ограничения.

Форд пытался быть галантным. Подавал мне руку, которую я нарочно игнорировала, чтобы не давать мужчине никакого повода думать обо мне в романтическом ключе. Когда я оступалась на скользкой лесенке, он придерживал меня под локоть или за талию. Но я делала вид, что ничего не чувствую, и благодарно кивнув, разрывала дистанцию. Мое поведение было неприятно Форду. Но я не имела никаких моральных сил отбиваться от его интереса. Мне хотелось просто лечь и умереть, чтобы меня никто не трогал. Но он приходил, снова и снова. Все чаще. Проводил времени рядом все дольше. Не смотря на языковой барьер, Форд был интересным. Все время меня пытался развлечь, увлечь, вывести из моего маленького, уютного кокона, оплетшего душу своими черными нитями, уговаривающего, что можно жить и без сердца. Можно… и я буду жить. Только радоваться не буду…