Наирин коснулась пальцами моего запястья, разворачиваясь на стуле обратно.

— Я очень тебе благодарна, что ты меня сюда привела. Ты помогла мне потренировать резерв, а еще понять одну важную вещь… — она понизила голос и наклонилась поближе, так что наши волосы, выбившиеся из прически, смешались, потрескивая магией. Наирин действительно искрила. Буквально. Энергия из неё просто перла.

— Ты в курсе, что в академии скоро проводят турнир первокурсников? Я буду в нем участвовать, и плевать, что скажет отец. Выйду на поле в последний момент — поднимать скандал и уводить меня силой он не станет. Будет беречь репутацию.

Мое хмельное возбуждение как рукой сняло.

Долго думать не надо. Король быстро просечет, кто посеял в голове его дочери такие революционные идеи. Хотя о моем существовании он знает в любом случае, и тихо отсидеться мне не удастся. Может, хотя бы локальная революция на уровне семьи заставит его задуматься, что он не во всем прав?

На выходе из казино меня отловила Лалика и с заговорщическим видом поманила на лестницу, ведущую к служебным помещениям. А она здесь что делает? За девочками присматривает?

Я шепотом попросила Бродерика подождать и чуть задержать остальных в холле. Лучше принцессе не разгуливать по левому берегу лишний раз — пусть в тепле посидит.

В моем собственном кабинете сидела на диванчике для посетителей Маржолейн. Чувство, что что-то все же произошло, усилилось в разы.

— Хорошо, что Пэдди ответил на записку. Мы пытались связаться с тобой в академии, но туда мальчишек-посыльных не пускают, — затараторила Маржи, порывисто вскочив с дивана и обняв меня.

Я недоумевающе похлопала девушку по спине. Странно, она никогда таких бурных чувств ко мне не проявляла.

— Так что случилось-то?

— Королевский лекарь был у нас вчера, — Лалика была как всегда лаконична. — Выбрал Маржолейн, употребил половину бара, а вторую половину заказал в комнату.

— Он у нас часто бывает, — я все не могла отделаться от привычки воспринимать бордель как дом. Все же полгода я тут прожила и с девочками успела сродниться. Маржи покачала головой.

— Он напился. На самом деле напился, в хлам. Магистр иногда позволял себе бокал-другой, но не упиваться до поросячьего визга! До дела дело не дошло. Он всю ночь говорил о сыне. Переживал, что тот пошёл по кривой дорожке.

— Сын? — что-то вертелось на краю сознания, но я никак не могла уцепить мысль за хвост. Маржолейн оказалась внимательнее меня и просекла все еще ночью, потому меня и вызвали в срочном порядке.

Шатенка наклонилась ко мне, чтобы обозначить важность своих слов: