Я решительно нажала на кнопку звонка – теперь уже у другой двери. Здесь мне повезло больше – открыли почти сразу же. На пороге меня встретила сухощавая женщина лет сорока с небрежно зачесанными в высокий хвост волосами.

– Алиса? – удивилась она. Похоже, рыжую здесь знали, что значительно упрощало мне задачу.

– Извините, – улыбнулась я, стараясь скрыть за вежливостью нарастающую тревогу. – Простите за беспокойство, но я ключи потеряла, а Егор не открывает.

– Проходи, – кивнула она и посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Внутри было довольно уютно. Светло-бежевая прихожая, обшитые деревом стены, огромный зеркальный шкаф-купе, в котором отражалась растрепанная рыжая девица. Господи, да это же я! Кое-как пригладив волосы, я снова улыбнулась хозяйке. Вышло довольно нервно.

– Уверена, все в порядке, – успокоила меня соседка Егора, стараясь, видимо, унять мои волнения. – Он на работу уехал, наверное. Егор всегда рано выходит из дома.

– Он внутри, я точно знаю, – возразила я. И для пущей убедительности добавила: – Я звонила ему только что и слышала телефон в квартире. А Егор, он… на больничном, – нагло соврала прямо в глаза отзывчивой соседке. – Ему плохо стало вчера, вот он и…

Я всхлипнула, чтобы усилить эффект, и почти разрыдалась – для этого и притворяться особо не пришлось. Крыло меня не кисло видимо, не работает метод полного опустошения с расстроенными донорами…

– Я боюсь!

– Так, садись! – тут же собралась «помощница», провела меня в комнату и указала на большое уютное кресло в углу. – Сейчас вызову МЧС и «Скорую», а тебе валерьяночки накапаю.

– Я уже вызвала, – снова соврала я. – Не нужно валерьяночки. Можно я в окно ваше вылезу?

– Чего?! – опешила она.

– Егор не закрывает в спальне никогда, а окно ваше с лоджией его впритык. Я пролезу и проверю, возможно помощь нужна первая. Вы же знаете наши «Скорые», пока доедут, Егор, возможно уже и…

Я замолчала, взглядом выражая всю серьезность ситуации.

– Да ты что, девонька! – всплеснула она руками. – Восьмой этаж! А ну как сорвешься?

– А вы меня подстрахуете, – не унималась я. – Простыней к батарее привяжете. Есть у вас простыня?

Несколько секунд она смотрела на меня, вытаращив глаза, как на полоумную. Жаль, я не знала, как ее зовут. Когда обращаешься к человеку по имени, это всегда укрепляет доверие. Но то ли она действительно сильно испугалась, то ли вид мой – решительный и сумасшедший – ее убедил, она кивнула.

– Хорошо.

Бросилась в прихожую и вернулась уже с простыней – широкой, ситцевой, в мелкий голубой горошек.

– Только осторожнее там.