— Эссэри, как бы это не было удивительно, но она эмира, львица Газалабада, и сама распоряжается своим временем. Но так как она благоволит к вам, то, возможно, ещё сегодня найдёт время, чтобы принять вас.

Возможно, «ещё сегодня» будет уже слишком поздно. Я покачал головой.

— Я говорю не об аудиенции, а о том, что она нужна нам лично, прямо сейчас. Есть кое-что, что мы должны сделать вместе.

Армин растерялся.

— Господин Требований, вы хотя бы назовите, что это?

Я покачало головой.

— Пока нет, я ещё не совсем уверен.

— Значит вы хотите, чтобы она прибежала к вам, как собачонка, которую позвали, не зная, для чего? Перед вами она тоже не будет преклонять колени, Хавальд бей, — упрекнул меня Армин.

Я вздохнул. Когда дело касалось Файлид, он в последнее время часто вёл себя подобным образом.

— Передай ей, что речь как раз об этом. Чтобы ей не пришлось преклонять колени. Это важно.

— Это вы так говорите, Господин Нетерпения!

— Армин, — тихо промолвил я. Мой тон, возможно, был немного холоднее, чем я планировал. — В гавани стоит корабль, который я купил по твоему совету. Купил у тебя, как я полагаю. Теперь он принадлежит мне. Мы все можем быть на борту уже через отрезок свечи, а спустя ещё один — отчалить. Ночные Ястребы рассекли наши монеты. Если мы отправимся в путь, нас никто не остановит. И это именно то, что мы сделаем, если твой Львицы не будет здесь через отрезок свечи.

Лиандра открыла рот, но я посмотрел на неё, и она сразу его закрыла. Армин хотел что-то сказать, но я уже продолжил свою тираду.

— С тех пор, как мы приехали сюда, ты тянул за ниточки, разыгрывал слугу и дурачил нас. Для нашего же блага, да, но равным образом для своего и для блага Файлид. Ты не колебался использовать нас и достаточно часто заверял, что благодарен и что доверяешь нам. Всё это были твои слова. Добавим сюда ещё уверения Файлид. Если это были только слова, то мы уезжаем. Однако, если это нечто большее, то мы разрушим план, который копает под львиный трон. Тот, на котором сидит твоя львица. Теперь иди и передай ей то, что я сказал и поразмышляй сам, какие из твоих красноречивых слов ты действительно имел в виду.

Лицо Армина застыло в маске, когда он встал, поклонился и молча вышел из кухни. Сначала все хранили молчание, затем мы услышали, как хлопнула тяжёлая дверь в вестибюле.

— Хавальд, — нерешительно начала Лиандра. — Это глубоко его ранило.

Я повернулся к ней так быстро, что она почти отпрянула.

— Лиандра, — промолвил я, стараясь говорить как можно мягче. В конце концов, это не она разозлила меня. — Я зову его своим другом. Я терпел его игры, но это он тот, кто меня оскорбил, если думает, что я не вижу, где тянутся его нити. Я доверяю ему, и он не разочаровал моё доверие. А вот он доверяет только себе и, возможно, Файлид. Я только что потребовал от него то доверие, которым он так хвалился, но никогда не был готов безоговорочно проявить, — учитывая то, как на меня смотрели другие, видимо, я повысил голос. Я попытался снова успокоиться. — Он говорит о дружбе и действительно так считает. Но эта дружба на его условиях. Мы подразумеваем под ней не тоже самое…