– Пухала? Бедржих? Пётр Поляк? Остальные?

– Пухала оккупировал Ключборк и Бычину, откуда вместе с неким Кохловским из Велюня нападал, грабил и палил, осточертел силезцам страшно. Они с ним воевали, осаждали его неделями, безрезультатно. В конце концов обе стороны устали от этих баталий и решили уладить это дело по купечески. После торгов Пухала отдал Ключборк за тысячу двести пятьдесят, а Бычину – за пятьсот коп грошей. Раздал замки и ушел из Силезии. С Сиротками Чапека был в Марке и под Гданьском. Но не вернулся с ними в Чехию, остался в Польше.

Ян Пардус держится в захваченном три года тому отмуховском замке. А Бедржих из Стражницы и Пётр Поляк имеют базы в Немчи и Вежбне, откуда силезцы всё время пробуют их выкурить. Пока безуспешно, но это только вопрос времени.

– Как это? Не понимаю.

– Ты не слушаешь? Планы овладения Верхней Силезией сошли на нет. Польской интервенции не было, гуситов, оставленных наедине с самими собой, силезцы выпрут со своих земель. На подкрепление из Чехии рассчитывать не приходится, потому что там ситуация сильно изменилась.

– Это как?

– Люди измучены. Войной, нуждой, голодом, анархией, постоянными прохождениями войск, насилиями, убийствами и грабежами. Поэтому, если кто-то начинает призывать к миру, возврату к закону, порядку и системе ценностей, если кто-то обещает порядок, стабилизацию и восстановление структур, то мгновенно находит сторонников. А такие лозунги провозглашают умеренные соглашатели. И находят сторонников. За счет Прокопа и Сироток, которые сторонников теряют. Революция пожрала собственных детей и опилась их кровью. Революция стала слишком революционной, до такой степени, что вдруг испугала самих революционеров. Радикалов вдруг напугал радикализм, экстремистов – экстремизм, фанатиков – фанатизм. И внезапно почти все перешли на умеренные позиции. Чаше – да, перекосам – нет. Гусизм с человеческим лицом. Конец войне, конец террору, долой радикализм, долой Прокопа Голого, долой Сироток, да здравствуют переговоры, да здравствует перемирие…

– Перемирие с кем?

– С Римом, естественно. После Домажлиц Рим стал умнее. Поумнел побитый и изгнанный из Домажлиц легат Юлиан Цезарини, поумнел испанец Хуан Паломар, поумнел новый папа. Уже поняли, от гуситов силой ничего не добьешься, что надо хитростью. Что надо воспользоваться настроениями, приобрести соглашателей и вести переговоры. что-то уступить, чтобы что-то получить. Они уже договариваются. И договорятся. Чаша останется, но вот такая малюсенькая. Свобода вероисповедания будет, но вот такая крохотная. Экстремистов и неисправимых радикалов уничтожат. Нерешительных запугают. И будет компромисс. Будут соглашения. Рим даст согласие на это, папа благословит, новый пражский архиепископ окропит. Церковь вернет разграбленное имущество. Сигизмунд Люксембургский получит чешский трон, ведь должен же кто-то быть гарантом обновления и порядка, что это за порядок без короля. Так что, Люксембуржца – на Град! Он будет арбитром народов, и многим народам вынесет свой приговор. Тогда перекуют они свои мечи на орала, а копья на серпы. И будет хорошо, как не знаю что.