От ее слов пробирает дрожь. Ей больше трехсот лет, что для нее наша жизнь?

– Это была сложная зима, – говорю я.

– Дай мне руку, – говорит она.

– Нет, сначала вопрос, – я делаю шаг назад, не потому что боюсь, а просто… не сейчас. Сначала я хочу услышать. – Кто такие скитальцы?

По лицу Ингрун пробегает тень.

– Почему ты спрашиваешь?

– В детстве я умела оживлять бабочек, – говорю я. Сейчас не время скрывать. – Однажды, мне кажется, я смогла оживить даже мертвую птицу в саду. Но насчет птицы не уверена, может быть, она и не была мертва. Но с бабочками всегда получалось. Меня пугали, что если я еще хоть раз сделаю что-то такое, то скитальцы заберут меня.

Огромные глаза Ингрун смотрят на меня в упор, я не могу оторваться.

– Дай руку, – говорит она. Голос завораживает.

Я протягиваю. Ослушаться невозможно, мое тело действует само.

Ингрун берет мою руку в свою и накрывает другой ладонью. У нее тонкие, но очень сильные пальцы, словно сделанные из камня. Чуть шероховатая теплая кожа.

Легкое покалывание…

Ее глаза… Я смотрю в них, и словно меня подхватывает волна. Плыву…

– У тебя есть дар, но он спит, – говорит Ингрун, отпускает, отступает назад. – Давно я не видела такого у людей.

– Что это значит?

– Люди всегда считали скитальцев демонами, злыми духами, уводящими души людей в царство мертвых. Но это не совсем так. Скитальцы сами когда-то были людьми, но их души оторвались, застряли между мирами. Они ни там, ни здесь. Наш мир, нижний и верхний мир богов – могут попасть в любой, но нигде они не могут остаться. Они обречены вечно скитаться и не знать покоя. Когда скитальцы были людьми, у них был особый дар проводника между мирами, но что-то пошло не так. Опасный дар. Боги не прощают ошибок и слабости. Большинство срывается в первый же раз.

– И мой дар… он тоже такой?

– Да. Это опасный дар. Ты хочешь помочь ему? Хочешь вытащить из колодца его душу?

– Хочу. Это возможно?

Русалка смотрит на меня, в ее глазах плещется море. И пробирает дрожь.