Каждый раз, приходя в лабораторию Кейтиля, Кира невольно сжималась от перспективы встретиться с Рисом. Она и сама бы не смогла объяснить, чего так боится, то ли нового выяснения отношений, то ли того, что этого выяснения больше никогда не случится. Охотник, словно почуял её страх и куда-то исчез. За последнюю неделю он ни разу не заявился к своему приятелю, хотя отлично знал, в какое время Кира обычно торчала в лаборатории. Поначалу отсутствие отставленного любовника действовало на неё успокаивающе, но сегодня Кире, как никогда, захотелось его увидеть. Она так устала в одиночку вариться в своих фрустрациях, но пока не была готова делиться своими переживаниями с окружающими. А Рису не требовались объяснения, он почувствует, что творится в её душе лучше неё самой, да ещё и разложит всё по полочкам.

– Вот так всегда,– посетовала про себя Кира,– когда он нужен, его рядом нет.

Она вздохнула и попыталась снова сосредоточиться на работе над очередным чертежом. Толку от неё было немного, но хотя бы расшифровать обозначения она могла. Всё-таки это был язык математики её мира. Буквально через несколько секунд Кира почувствовала себя очень неуютно, словно что-то мешало ей погрузиться в изучение рисунка. Она поёрзала на стуле, пытаясь устроиться поудобнее, но лучше не стало. Похоже, помеха была не в мебели, а в чём-то другом.

– Привет, Рис,– меланхолично пропел Кейтиль, не отрываясь от чертежей.

Кира подняла глаза и наткнулась на внимательный взгляд охотника, стоявшего в дверях.

– Так вот почему мне было не по себе,– догадалась она. – Ну ещё бы, когда тебя разглядывают как слона в зоопарке. Любой будет чувствовать себя не в своей тарелке.

Рис прошёл к столу и молча уселся напротив Киры. С минуту он вслушивался в свои ощущения, а потом расслабленно откинулся на стуле.

– Думаю, на этот раз мы обойдёмся без самогона,– весело заметил он,– тем более, что наш учёный – злостный трезвенник. Давай, рассказывай, что стряслось.

Несмотря на хамоватый тон и самоуверенный вид незваного доктора, Кире вдруг сделалось легко и спокойно, словно она действительно хлебнула сивухи. Слова сами полились из её горла, выплёскивая глубоко запрятанную боль. У Кейтиля от её откровений едва не случился сердечный приступ, он ведь даже не предполагал, что его добровольная помощница только чудом осталась жива. А вот дипломированный психолог слушал Киру как бы вполуха и при этом улыбался эдак задумчиво, словно каким-то своим приятным мыслям. Когда рассказ подошёл к концу, доктор всё-таки соизволил обратить свой учёный взор на пациентку.