Мне будто пощёчину влепили.

Я не слышала собственного крика, но чувствовала, как горло раздирает от отчаянного, пронзительного «Джек!!!» Не помнила, как бегу. Не помнила, как падаю на колени, раздирая их до крови.

— Дже-е-ек! — пробилось сквозь пелену предательского ужаса — душераздирающе, безнадёжно и отчаянно. Дрожащие руки рванули мокрую ткань его рубашки, обнажая рану. Кровь. Она была повсюду. На нём, на моих руках, перед глазами. Она сливалась в одно вязкое и липкое месиво, поэтому я не понимала, где рана — и наивно шарила руками по его груди, пытаясь перекрыть дыру от пули. Над ухом заскрипело — подъёмник снова пополз вверх, оставляя нас.

Я кричала, мешала горячую кровь с собственными слезами, пыталась сохранить жизнь, хотя внутренний голос звучал убийственно и рассудительно: «Всё бесполезно».

Капитанские глаза шастали по потолку затравленно, непонимающе, пока не наткнулись на меня. Джек моргнул, фокусируя взгляд. Пересохшие бледные губы на выдохе шепнули:

— Оксана…

— Джек! — всхлипнула я — беспомощно и как никогда безнадёжно. Осторожно, будто прикасаясь к святыне, я приподняла его голову и положила её к себе на колени. Джек содрогнулся, скривился и с видным трудом просипел:

— Забавно… как всё кончилось.

— Нет! Ничего не кончилось! — взвыла я. — Ты не умрёшь! НИ-ЗА-ЧТО! Слышишь меня?!

Джек качнул головой, прикрывая глаза. На его губах проступила слабая, призрачная улыбка. Кровь пульсирующими толчками пошла сильнее, собираясь в расщелинах и неровностях на каменном полу.

— Но это ничего… Ничего… Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть, — произнёс он. Слова эхом отозвались то ли в скалах, то ли в моей голове. Меня сотрясло судорогой, наружу вырвался тихий вой. Чёрные глаза снова открылись: —…Ты красивая…

Я закусила губу до крови — ещё чуть-чуть и прокусила бы насквозь. Вцепилась в его руку — ощутить тепло его тела, почувствовать, что он ещё рядом, было более необходимо, чем кислород. Вот как… раньше, в прочих ситуациях, он хватался за жизнь, был готов пойти на всё что угодно, чтобы остаться в живых. Да что там! Это был самый жизнелюбивый и жизнерадостный человек из всех, что я знаю! А сейчас он так быстро и легко смирился со своей участью… Глас рассудка резонно и безжалостно добавил: «Потому что он понимает, что всё кончено. И не питает глупых надежд».

— Нет! Ты не прав! Ты не должен сдаваться, Джекки! Ты должен бороться! Ты же сильный! Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю! Ты… ты слишком легко и быстро оставил мысли о «Жемчужине»! О далёких берегах! О том, что ты ещё можешь сделать! О том, сколько дорог ещё можешь пройти! Обо… мне… — всхлипы и слёзы душили, когтями впивались в грудную клетку, разрывали меня на части.