Я мазнула взглядом по исчезающим в туманной дымке горизонта кораблям Стивенса — и изумлённо обернулась к Джеку:

— «Долбоёж»? Где ты таких слов набрался?

Джек невозмутимо отклонился назад:

— Как это где? Ты же сама меня учила русским ругательствам!

Я изумлённо вытаращила глаза.

— Когда?

— А-а, ты не помнишь… — Джек расплылся в якобы понимающей, хитрющей улыбке. — Когда ты напилась и начала ко мне приставать.

— Что-о?!

— Ага. Знаешь, мне было невежливо отказывать даме. Эта ночь запомнится мне надолго… так же, как и те грязные словечки, что ты выкрикивала в моих объятьях вперемешку со стонами…

— Воробей! — я с лихорадочной скоростью пыталась восстановить в памяти эти моменты, но вместо них в голове прыгало перекати-поле. Розыгрыш ли это, правда ли — всё равно чертовски обидно: во-первых, потому что подобный шантаж — это только моя фишка! А во-вторых, потому что даже в памяти не отложилась столь желанная ночь (если, конечно, она не была капитанской фантазией). — Погоди… То есть, ты хочешь сказать, что я во время нашей ночи сказала тебе, что ты долбоёж?

— О нет, ты назвала этим словом саму себя, потому что начала жалеть о том, что раньше этого не сделала.

В голове гудел ветер, и посреди пустоты там вырисовывалась лишь одна презабавная картина: я в объятьях Джека, трепещущая, разгорячённая, прикусывающая губки от наслаждения — внезапно подрываюсь и кричу во всё горло: «Я долбоёж!».

— Я не верю в твои розыгрыши!

— Да ну? А откуда я тогда знаю это необычное исконно-русское словечко?

— Ха! Ты его и знаешь-то неправильно! Не «долбоёж», а долбо…

Дикий вопль вырвался из зелёных зарослей. Совсем рядом затрещали кусты. На солнечный свет вывалился запыхавшийся Гиббс, обезумевший, перепуганный до смерти. За ним выкатились несколько матросов, и все с одним выражением лица: будто увидели гибрид Кракена и мегалодона.

— Гиббс? Как неожиданно. Чего ты верещишь, будто тебя расстреливают на краю пропасти прямо в жерле вулкана?

— Джек! — выдал ошалевший Гиббс, чуть не сбивая кэпа с ног. — Там! Такое…

— Ого, старина, ты решил вспомнить Тортугу и ночевал в свинарнике? — Воробей выразительно покосился на одежду старпома, инкрустированную грязными разводами. — Что случилось, Гиббс? Не томи! — и он отрезвляюще встряхнул старого пирата.

— Команда… человек десять… Раз! И подохли! — сглотнув, протараторил Гиббс и стукнул кулаком по ладони. — Они будто сгорели изнутри! От них дымок пошёл, начали верещать, покрылись тёмными полосами, будто обуглились — и как подкошенные!