После пережитого нечеловеческого стресса, а также титанических усилий, я превратилась в выжатый лимон почти буквально: все внутренние органы будто скомкали, как клочок бумаги, вытряхнули наружу, а потом снова засунули. Каждая клеточка тела болела, будто побывала в зубах Кракена.

Я вывалилась из постели и тихо заскулила: в голове взорвалась бомба, начинённая раскалёнными шипами. Несколько шагов до зеркала я преодолела с чувством подвига. Но когда на меня взглянуло отражение, я десяток раз пожалела о содеянном. В зеркале стояла ссутулившаяся исхудавшая девица, кожу которой покрывал плотный слой грязи вперемешку с кровью. Сквозь это «камуфляжное покрытие» проглядывались синие круги под красными глазами и рубцы ссадин. Впалые щёки затемняли два почти симметричных синяка — будто своеобразный контуринг — что выглядело весьма забавно. Волосы превратились в слипшиеся сосульки, тоже перепачканные в крови, что создавало иллюзию огненно-рыжего цвета. Что до одежды — спереди она превратилась в сплошное кровавое пятно. «Ну ничего, можно притворяться, что это такая расцветка», — мрачно ухмыльнулся внутренний голос.

Удивительно, на что способен человек. В XXI веке я бы не смогла и шагу ступить в таком состоянии, а здесь даже нашла сил предаваться самоиронии. Никогда бы не подумала, что смогу пережить такое. Мной можно было пугать детей. Воистину говорят, что «красота — страшная сила», однако я предпочла избавиться от такого «оружия» и решительно устроила помывочный день.

Плескаясь в тазике и отмывая кровавую «краску» с волос, я почувствовала, как все болезненные ощущения приглушаются. А возможно, этот эффект произвёл ром, который я выпросила у мистера Бергенса. Так или иначе, тщательно отмокнув в тёплой водице, я могла оценить своё состояние как «почти человек». Кровавые пятна намертво вцепились в ткань одежды и не поддавались воде, поэтому наряд пришлось отправить на списание.

В шкафу отыскалась старая, почти древняя тёмно-бордовая рубаха, невесть сколько лет пребывающая в забытьи. В ней я утонула — подол висел до колен, а рукава оказались почти вдвое длиннее моих рук. Но это было лучшим вариантом. Образ дополнили джинсы, прилетевшие со мной из будущего, и корсет от старого платья Розы Киджеры, который придал огромной рубахе божеский вид.

Таким образом, после всех героических мыльно-рыльных процедур, я выползла на палубу только когда воздух налился пасмурной сыростью прохладного вечера. Однотонное серое небо градиентом перетекало в более тёмное море, а на этом фоне перемигивались огоньки недалёкой суши.