За Янни.

Обычно, проведя двенадцать месяцев в изучении выбранного направления магии, новички сдают экзамен – особенный для каждой специальности. Важно не ошибиться с блоком. Если сдашь,

можешь перевестись в любой другой, но если провалишь – уйдешь навсегда, лишившись всякой памяти о волшебстве.

Учишься сам, в качестве программы дается список умений и знаний, обязательных к освоению. Есть вводные, очень общие циклы лекций и практические занятия, которые регулярно проводят капитаны блоков. Постоянных учителей нет, разве получится договориться с кем-то из старших магов. Многие подрабатывают репетиторством, но у одиннадцатилетнего Янни не было денег. Поэтому брат забросил школу и едва ли не жил в библиотеке. Хвостом бегал за вечно спешащими профессорами, убалтывая объяснить ту или иную вещь за посильную помощь на кафедре.

– Он же еще ребенок, он не справится, – говорил я Адамону. – Неужели нельзя облегчи…

– Нет, – равнодушно обрывал мужчина. Нет. Никаких скидок на возраст. Задания и вопросы вне списка на экзамене – каждый год разные, но одинаково сложные. Если хочешь быть магом, тебе придется доказать, что ты достоин своей силы:

– Магия не уникальна. Три четверти людей мира способны колдовать. Мало обладать силой. Университету не нужно много волшебников, у нас нет для них достаточно работы и средств, чтобы эту работу оплатить. Поэтому остаются только лучшие.

Брат побледнел и осунулся, но отказывался сбавить темп:

– А если я вылечу? – потеряю все, даже оберег с прахом, который отпугивает тварей. Тени снова оживут, и уже не отпустят.

Я кусал щеку изнутри: будто Университет тебя отпустит.

Мне экзамен не грозил. В администрацию берут и без специальных знаний, все расскажут в процессе. Первый год не оплачивается, но потом можно устроиться по довольно неплохой ставке: дела, не связанные с магией, популярностью у волшебников не пользуются, а увеличивать число пустых рискованно.

Под бдительным надзором Тамерлана из бухгалтерии я сражался со складскими документами и помогал в реорганизации архивов той самой лаборатории, где среди раскиданных стульев и мутного синего света пахло дыней и кричали животные.

Животные?

Клетки неизменно были накрыты чехлами, а лаборанты застывали и смотрели, не моргая, пока я не проходил мимо, не скрывался за дверью в другом конце – там я расслаблял плечи, там не было места подвальной тьме: сотни лампочек тихонько позвякивали, качаясь на проводах. Гудели сложные аппараты в лесу из блестящих трубок. Булькала вода, а волосы начинали виться от влаги. Прорезиненные шторы вырезали черный квадрат в центре помещения – условный кабинет. К моему приходу Валентин уже заваривал терпкий ягодный чай, и на пару часов я выпадал из реальности, разбирая стопки исчерканных листков, залитых кофе и часто со следами ботинок – пальцы становились черными и шершавыми, а профессор Рабинский чихал от пыли и с силой тер нос. Его рабочий халат быстро покрывался грязными разводами.