Я промолчал, но подумал: Адамон смысл видел, иначе зачем заговорил о моем брате? Ведь по сути – ну придется Янни попотеть, осваивая свою магию, и что с того? Мне бы его проблемы.

В зале лопнула лампочка. Такое часто случалось, но Валентин вздрогнул как от выстрела. Звук повторился ближе.

– Так что приходит или уходит? – спросил я.

– Время, которое мы могли бы потратить с пользой, – он ответил сухо и громче, чем стоило бы. Схватил толстую книгу – Бестелесные сущности и их влияние на органическую материю, – надел очки для чтения. – Возьми вон ту зеленую тетрадь и любую ручку. Ты теперь во втором блоке, твой год начался. Если хочешь сдать экзамен, сконцентрируйся на учебе.

Тема была закрыта. Я пожал плечами и отвернулся, разыскивая нужную тетрадь. Ночью, уже лежа в постели, подвел итог:

– Надоели загадки. Я не умею читать между строк, и если Валентин говорит, что беспокоиться бессмысленно, то и не буду. Будто вообще начинал, – в конце концов, если Янни, волшебному Янни, который сияет как чертово солнце, вдруг понадобится моя помощь – он знает, где меня найти.

Мы встречались дома, куда приползали без сил в предрассветные часы. Сталкивались в коридоре, кивали друг другу – сначала таинственно, вроде шпионов на явке, потом уже просто кивали. Утром я неизменно находил соседнюю постель пустой. Смятые простыни комом стекали на пол, на стуле высилась горой грязная одежда.

– Мне тоже пора.

На кухне мама терзала фартук и сердито гремела сковородками. Я редко видел ее лицо в то время, чаще скрученные в небрежный узел блекло-русые, почти серые волосы – совсем как у меня. На сковородках шкворчали оладьи для Аллы и любимые папины тосты с сыром, и мне приходилось орать, чтобы перекричать гудящую вытяжку:

– Нет, я не знаю, когда он вернется! Не знаю! – обновил бы чары, господи! Я хватал бутерброд с колбасой и выпадающими помидорами, целовал мать в щеку. – Буду поздно, пока!

Отец ухмылялся, будто понимал. Выглядывая из ноутбука и новостей, кричал-спрашивал вслед про дела и учебу, и непременно интересовался:

– Она красивая? – я отвечал невпопад, спешно натягивая куртку. Дергал на прощание уже школьницу Алишу поочередно за обе аккуратные косички и хлопал дверью под возмущенные вопли. Я мог не спешить, но и не мог – оставаться. Дома было хуже, чем среди высоких, пропахших книгами стеллажей библиотеки или под теплым светом Валентинового убежища. Дома время почти остановилось, въелось в пожелтевшие обои, проявляясь рваными сдвигами в мелочах.

Повесили новые шторы в гостиной: яркие крупные цветы вместо синей клетки. Или Алла вышла в незнакомой красной юбке, прислонила к тумбочке в коридоре огромный розовый рюкзак – раньше был желтый. Шампунь изменил привычный лимонный запах на остро-травяной. На столике у телевизора появилась статуэтка кошки – длинная, тонкая, чужая. Взамен шершавой и в горошек, мою подушку обтянула скользкая зеленая наволочка. Янни купили огненно-оранжевую, ничего себе сюрприз. Наверное, было что-то еще, только многого не разглядишь на маршруте комната-туалет- бутерброд-выход.