— Передай привратнику, что это очень срочно и важно, — напутствовал хозяин понимающе кивавшего Дулома. — И если господин Юлис прочтёт это письмо слишком поздно, у его рабов будут очень большие неприятности.

— Понял, господин, — поклонился невольник.

Дабы у посланцев не возникло неприятностей с городской стажей, регистор Трениума выдал им разрешительное письмо для ходьбы по ночам, а против грабителей посоветовал захватить с собой крепкие дубинки.

Когда Ушуха расчёсывала ей волосы перед сном, Пласда Септиса Денса не смогла удержаться от вопроса:

— Неужели Ника и в самом деле наша племянница?

— Откуда мне знать? — уже лежавший в постели супруг неопределённо пожал плечами. — Этот Канир Наш говорит, что так оно и есть. Только неизвестно ещё, поверят ли ему сенаторы? Думаю, скорее всего, они могут послать кого-то из преторов в Канакерн, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Только, вполне возможно, что до его возвращения Ника так и будет считаться самозванкой.

— То есть, если её поймают, то всё равно казнят? — с раздражением отмахнувшись от отпрянувшей рабыни, спросила женщина, глядя на собеседника расширенными от удивления глазами. — Что бы этот купец не сказал?

— О боги! — вскричал Итур Септис Даум, демонстративно поворачиваясь к ней спиной. — Да не знаю я!

Видя, что благоверный явно не расположен к разговору, Пласда Септиса Денса скорчила ему недовольную гримасу и вновь уставилась на своё отражение в зеркале.

Непривычно рано проснувшись и торопливо принеся жертву домашним богам, регистор Трениума первым делом призвал к себе посланных вчера к сенатору рабов.

Дулом сообщил, что письмо передано привратнику с соответствующим предупреждением. Тот клятвенно пообещал, что сейчас же сообщит секретарю господина о срочном послании, а там уж что господин Прус Ротан Глеб решит, за которого он, раб, не отвечает.

— Хорошо, хоть так, — знаком отпуская невольников, проворчал хозяин дома и направился в ванную.

Несмотря на всю срочность, он не мог выйти в город не омывшись после сна, ибо подобное считалось среди радлан чрезвычайно дурным тоном.

Выслушав привычные приветствия коскидов, Итур Септис Даум пригласил их разделить с ним скромный завтрак. В столовой он внимательно выслушал последние новости, с удовлетворением отметив про себя, что о появлении в Радле человека, способного поставить под сомнение обвинение Ники Юлисы Террины в самозванстве, пока никто не говорит.

Напомнив приближённым о постигшем его семью несчастье, регистор Трениума выдал им по серебряной монете и отпустил всех, кроме Анка Минуца Декума.