– Полагаю, знакомить вас не обязательно, – улыбнулся лорд Варондэйл.

– Мы близки, – ответила Лодин.

Филлиам что-то буркнул в полупустой бокал.

– Я слегка откорректировала оригинал, – сказала бывшая сестра, указав рукой на свиток. – Так что мы сменим маршрут.

«Ну конечно, – подумал Филлиам. – Перевод».

При переводе с древнеэльфийского важны были не только ритм и чувство языка, но и знание словарных единиц. Своей виртуозностью на этом поприще Лодин заслужила первый выговор от служителей Церкви. Ей удалось доказать, что осколок глиняной таблички, который долгое время считался доказательством веры эльфов во «всеобъемлющее великолепие Создателя», – не более чем сборник наставлений молодоженам. Предмет этот по-прежнему покоился в хранилище преподобной матери Эвары, откуда его доставали только по особым случаям.

– Вот и прекрасно, – заметил Варондэйл. – Я нашел вам проводника для подземелий. Думаю, в них пройдет почти вся ваша экспедиция.

– А вы с нами не пойдете? – спросил Филлиам.

– Упаси Создатель! Это работа исключительно для писателей.

– Он тебе не сказал? – ухмыльнулась Лодин.

Филлиам пронзил издателя взглядом. К его удивлению, лорд вздрогнул.

– Пойми меня, Филлиам, требования были предельно конкретными. – С этими словами Варондэйл осушил бокал. – Для такой авантюры нужен определенный склад личности. Это ведь ты у нас большой любитель сенсаций. Человек чувств, вроде бывшей сестры…

Лодин чинно кивнула.

– И? – протянул Филлиам.

– Слишком много белых пятен. – Лорд встал, намереваясь уйти. – Требуются обширные знания в области религии и географии.

– И-и? – повторил Филлиам, потирая виски.

– Потребовался добросовестный ученый…

Филлиам сразу понял, о ком речь – всего за мгновение до того, как ему на лицо со свистом опустился том геральдической истории Ферелдена в кожаном переплете: пятьсот тридцать шесть страниц, не считая эпиграфов и приложений. Эту книгу он сократил до двадцатистраничного сборника упредительных, но тем не менее завораживающих казней.

– Ворюга! – крикнул брат Фердинанд Дженитиви, заслуженный ученый Церкви и знаменитый историк.

То были его первые слова накануне самого длинного – и последнего – месяца в их жизни.