Это его голос слышал Жюдаф.

— Ты… адамант, — недоверчиво произнес он.

— Да, смертный, — с достоинством подтвердил клинок. — Я адамантовый стилет. Раньше я был частью меча, но теперь я только стилет. Бог стилетов. Я могу убить любого, для меня нет бессмертных.

— Многих ли ты убил?

— Когда был мечом — многих. На мне кровь смертных и бессмертных, великих магов и королей, демолордов и высших титанов. Но то прошлое, а сейчас я только стилет. Я стал меньше и слабее.

— Для чего ты Тьянгерии? — спросил Жюдаф.

— Она использует меня, чтобы пытать. Убивать. Уродовать. Оставлять неизлечимые метки.

Стилет поведал Жюдафу, что бессмертные тоже нередкие гости Тьянгерии. С ними даже интереснее — калечить, а потом отпускать. Наслаждаться сознанием того, что теперь бессмертный будет страдать вечно. Всегда будет помнить о ней и ее играх. Носить на себе следы ее надругательств.

Конечно, ради Жюдафа она свое сокровище из сундука не доставала. Он всего лишь смертный, его можно искалечить гораздо проще.

— А кто ты? — спросил Жюдаф, доставая второй предмет — крохотный черный флакон.

— Я ларитрин, — раздался звонкий голос. — Раньше я был ларитрой, дыханием Древнейшего. Меня пытали, меня сгущали, меня кристаллизовали, пока не собрали всю мою мощь, боль и ненависть в этом крохотном флакончике. Если другие ларитры узнают, Тьянгерии будет плохо. Они не простят.

— Зачем она это сделала? Зачем ты нужен в таком состоянии?

— Я все еще ларитра. Я все еще могу заблокировать чужую силу. Демоническую силу. Только теперь меня нужно съесть или вдохнуть.

— То есть… ты яд для демонов.

— Да. Выпусти меня из этого пузырька — и я отдам всю силу, а потом улетучусь.

— Ты подействуешь на демолорда?

— Да. Но он утратит лишь силу, но не бессмертие. Ты не сможешь его убить.

Жюдаф перевел взгляд на стилет. Снова посмотрел на ларитрин.

Небывалый шанс.

— От тебя есть противоядие? — спросил Жюдаф у ларитрина.