Ну а прямо по центру красовалась тоже знакомая картинка из местной мультипликации. Река, втекающая в параллелепипед и вытекающая из него. Только на этот раз стены ящика были прозрачными, внутри было видно пересекающую его реку и мешанину линий, прямоугольников и небольших кубиков. Приглядевшись, я понял, что это город. Самый настоящий мегаполис, с кварталами домов, площадями, парками и улицами. Вот это уже интересно! Даже очень. Наглядная модель нашего бытия, судя по всему. Не зря сюда перся. Надо Насте рассказать, вместе будем думать, хотя выводов уже сейчас в голове целая куча.

Ну и венчал все это великолепие настенной живописи все тот же треугольник с раскосым глазом, который висел над коробкой с городом внутри и внимательно наблюдал.

Все! Сеанс окончен, титры смотреть не будем, пойдем домой. Мне и увиденного достаточно.

Обратно добрался быстро и практически без происшествий. Пробегая двор с хоккейной калдой, издалека заметил Урода, копошащегося около двух трупов своих товарищей. Тот тоже увидел меня и совершил странный маневр. Дико заверещал, и сверкая облезлыми пятками, бросился наутек. Вот это да! Запомнил, сделал выводы.

Настя встретила меня, как вернувшегося с фронта красноармейца. Обнимала, целовала, ругалась…

Про Юлю ей, конечно, сказал, но без подробностей. Просто нет ее больше и все. Но Настя зачем-то выковыряла из моей головы страшную картинку и начала реветь. Вот бабы! Спрашивается, зачем? Долго успокаивал, гладил по голове, потом показал то, что было нарисовано на стене.

— Ты про эту планету знаешь что-нибудь? — спросил я после трансляции. — У меня какие-то странные ощущения, что мне память подтерли. Смотрю на нее и вспоминаю, а что вспоминаю — хрен его знает.

— Странные ощущения? — с усмешкой спросила она. — Да у тебя блок в памяти стоит! И у меня, кстати тоже, ты до сих пор не нащупал чтоли? Я сколько ни пыталась его разломать, ничего не вышло.

— Не понял?

— Ну ты же мне сам рассказывал, что последнее, что вроде как помнишь из нормальной жизни — это лето. Жена с дочкой на турбазе, а ты водку пьянствуешь вечерами. А здесь появился в зимней одежде. А у меня, наоборот, последнее — самое начало весны, а тут оказалась в топике, шортах и шлепках.

Я молча смотрел на нее. Во как. Я тут все бегаю, стреляю, а она головой думает, анализирует, блоки щупает…

— Не понимаешь? Ну ты что, Егор? Ты же умный. Вроде… Стерли нам из головы несколько последних месяцев той, человеческой жизни. Или заблокировали. Наверное, что-то важное тогда происходило, такое, что мы здесь знать не должны. Я все пытаюсь вспомнить, только отрывки или образы какие-то. И все нехорошее. Я итак по жизни невеселая была совсем. А тут прямо горе словно у меня там было. Мелькает всякое, про маму в основном… Как будто случилось с ней что-то…