Деймон снова что-то ей шепнул.
– Да, и не забудьте: они всегда очень рано встают, на службу.
– Я помню. Они и в Годстоу всегда так делали.
Даже если удастся проникнуть внутрь, времени, чтобы найти Лиру и скрыться с ней, будет не так уж много. И выдать их сможет что угодно – достаточно, чтобы хоть один ребенок в детской испугался незнакомцев и заплакал.
Малкольм расспросил миссис Симкин о расположении дверей и окон в кухне и вообще обо всем, что только мог придумать. И чем больше он слышал, тем труднее ему казалось все предприятие… и тем мрачнее он становился.
– Что ж, спасибо вам большое, – сказал он наконец. – Все это очень полезно.
Женщина кивнула и вернулась назад, к очагу.
– И что мы будем делать со всем этим? – тихо спросила Элис.
– Заберемся туда и спасем ее. Но представь, что там двадцать малышей и все спят! Как мы узнаем, кто из них она?
–
– Когда она не спит – да. Пан узнает Асту и Бена тоже. Но если она будет спать… Мы же не можем перебудить их всех.
– Я не ошибусь. И ты вообще-то тоже.
– Ну, хорошо. Сколько сейчас времени? Начало ночи или уже конец?
– Я только знаю, что темно.
– Ну, тогда пошли.
– Ты себя уже нормально чувствуешь для такого?
– Да, мне уже гораздо лучше.
На самом деле у Малкольма еще все болело, и голова слегка кружилась, но сама мысль о том, чтобы прохлаждаться в пещере, пока Лиру держат под замком, была ему невыносима. Он медленно встал и двинулся к выходу, тихо, осторожно, без лишнего шума. Элис между тем собирала вещи и увязывала их в одеяло, как Боутрайт.
– То печенье, которое она так любит, – тихо сказал Малкольм Элис, очутившись снаружи. – Оно все еще в каноэ?