– Я пойду добуду еще дров.
Он пошарил в поисках весла, собираясь первым делом смыть с него кровь, – и обнаружил настоящую катастрофу.
– Господи!
– Что такое?
Весло было сломано. От того, что он делал им ночью, древко треснуло. Лопасть и рукоять еще с грехом пополам держались вместе, но это ненадолго: малейшее усилие, пусть даже простое сопротивление воды, и они расстанутся окончательно. Малкольм повертел их в руках, совершенно убитый.
– Мал, как ты там? В чем дело?.. Боже, что с ним случилось?
– Сломалось. Если я попробую грести, оно тут же развалится. Я же… я же не… Если бы я только… – Малкольм чуть не плакал.
– Ты можешь его починить?
– Мог бы, если бы у меня была мастерская и инструменты.
Элис огляделась по сторонам.
– Так, будем решать проблемы по мере поступления. Нам нужен огонь.
– Я могу сжечь весло, – горько сказал он.
– Нет. Вот этого не надо. Добудь хворосту и попробуй разжечь костер, Мал. Это действительно важно.
Он посмотрел на ослабевшего ребенка у нее на руках, на ее полузакрытые глазки, на несчастного деймона, приникшего к ее шее. Лира выглядела больной и измученной.
Он сунул весло обратно в каноэ.
– Не трогай его. Если совсем развалится, починить будет еще труднее. Я найду дрова.
Медленно и нехотя Малкольм поднялся к мавзолею, обходя еще не высохшие лужи крови, и отворил дверь. Бросив почтительный взгляд на открытый накануне гроб, он пробормотал:
– Доброе утро, леди и джентльмены, и еще раз простите великодушно. Нам правда очень, очень надо…
Еще одна крышка, еще один скелет (снова извинения) и еще один костерок.
Через несколько минут в кастрюльке грелась чистая вода (ее почти не осталось). Малкольм пошел поискать среди оградных столбиков что-нибудь для починки весла. Проблема была не в том, чтобы